Ульмас Умарбеков: Рассказы

Зумрад подтвердила слова Камила. Да, в тот вечер он был у нее, оставался до полуночи.

Зал забурлил:

— Посмотрите на нее, люди, как не постеснялась прийти сюда!

— Бесстыжие твои глаза!

— Вот такие и разбивают семьи!

У выхода из зала ее догнал адвокат, подхватил под РУКУ:

— Спасибо вам, Камил не забудет вашу доброту… А жене, мы как-нибудь объясним, она простит вас… Еще раз — спасибо вам!

Это было уже слишком.

— Оставьте меня в покое… все! — крикнула Зумрад и выбежала из зала.

Она не помнила, по каким улицам шла, как оказалась на берегу Боз-су, сколько просидела здесь…

— Теть, а теть… я зам-мерз, — послышался ей детский голосок. Она очнулась и увидела перед собой обложенный дерном берег, а в воде — маленького мальчишку, он посинел от долгого купания и клацал зубами.

— Вылезай скорее. Помочь тебе?

— Да-а, а как я вылезу?.. Вы на моих штанах сидите.

Зумрад рассмеялась, помогла малышу вылезти на берег, вытерла и одела его.

На берегу было тихо и солнечно, только гудение пчел да шелест речных струй слышались… Зумрад подошла к воде, опустилась на траву под деревом и стала смотреть на желтоватую и спокойную здесь поверхность Боз-су. Странно: у дома ее Боз-су быстрая и шумная, а здесь спокойна, тиха и течение почти не заметно.

Пришли на берег ребятишки, стали неподалеку купаться, плескались, смеялись, кричали весело, но Зумрад ничего не слышала — только чувствовала, как теплые лучи солнца пробиваются сквозь густую листву, падают ей на плечи, а нежный ветерок гладит по щеке.

Вдруг маленькое облачко («Совсем как верблюжонок», — подумала Зумрад) закрыло солнце, у реки потемнело и посвежело. Зумрад поежилась. Река, деревья, сам воздух — все как-то вдруг потускнело, пожелтело, словно покрылось пылью. А облачко растянулось, уже не было похоже на верблюжонка и поплыло себе дальше.

«Сейчас опять покажется солнце, и мне станет тепло, — подумала Зумрад. — Все проходит… Хотя нет — если б я не пошла в суд, это бы осталось во мне, бередило душу. А сейчас я понимаю, что правильно сделала, сберегла честь, но только умом понимаю, а когда успокоится сердце, снова придет радость…»