Болеслав Прус - Анелька

Прошло еще несколько минут, и огонь, бушевавший внутри дома, перестал подниматься выше стен: горели уже только полы.

Опомнившись от ужаса, крестьяне стали переговариваться:

- И отчего пожар? Откуда огонь взялся?

- Уж не поджог ли?

- Ясное дело: бог карает помещика.

- Смотрите, как пани перепугалась!

- Ничего не говорит, только глаза таращит...

- Ведь все, все у них сгорело!

- Не все, - вмешался Гайда. - Пойдемте со мной в сад, принесем спасенное добро, чтобы им было хоть во что одеться.

Несколько мужиков пошли за ним и стали сносить в одно место подушки, простыни, одежду и обломки мебели, спасенные Гайдой из огня.

Между тем служанки увели пани и детей на кухню.

Пани, одеваясь, заплакала.

- Какие тяжелые испытания посылает нам господь, - говорила она. Только что муж наладил дела, так теперь дом сгорел! Вернется, и негде будет ему голову приклонить. Ужас! Деньги все пойдут на ремонт дома, не на что будет мне в Варшаву съездить. А мебель! Такой мебели у нас уже никогда не будет. Да и платьев моих жалко, хотя они вышли из моды. Joseph, mon enfant, n'as-tu pas peur?* А где же тот добрый человек, что всех нас спас? Кажется, это Гайда? Муж всегда говорил, что он разбойник, а вот оказывается, в самом злом сердце есть искра доброты. Скажите ему, что мы его щедро вознаградим...

______________

* Жозеф, дитя мое, ты не испугался? (франц.)

- Ничего мне от вас не надо, - угрюмо сказал Гайда, стоявший в дверях кухни среди других мужиков. Потом, опустив глаза, добавил тихо: - Если бы не жаль было паненки, я бы и шагу не ступил из хаты.

Так за голубую ленточку и доброе слово Анелька купила жизнь трех человек.

Из корчмы примчался Шмуль на своей двуколке и вошел в кухню.

- Что тут стряслось? - закричал он, весь позеленев от испуга. - Что с вельможной пани? А имущество? Такого пожара еще в нашей деревне никогда не бывало. Как это могло случиться?

Люди наперебой стали рассказывать ему, как внезапно вспыхнул огонь под крышей и как Гайда, рискуя жизнью, спасал всех.

Еврей слушал, качая головой. Потом сказал вполголоса:

- Скорее можно было ожидать, что Гайда подожжет усадьбу, чем спасет всем жизнь. Вельможный пан должен его как следует отблагодарить.

- А ты привез мне вести от мужа, Шмуль? - спросила пани.

- Привез и вести и деньги, - ответил арендатор. - Пан прислал вам сто рублей. Из них семьдесят надо отдать работникам за три месяца, а тридцать вам, вельможная пани.

- Когда же Ян вернется?

- Этого не знаю, пани. Знаю только, что он сегодня едет в Варшаву встречать пани председательшу.

- Без меня? - перебила пани и расплакалась.

Лица батраков просияли, когда они услышали о присланных для них деньгах. Мужики же смотрели на Шмуля с беспокойством. Наконец один спросил:

- А с нами как же будет?

- Имение продано, - ответил Шмуль. - И сегодня приедет немец вступать во владение... Да, не повезло этому швабу для начала!

С минуту в кухне царило тягостное молчание.

- Ты шутишь, Шмуль, - вмешалась помещица. - Не может быть, чтобы имение было продано.

- Вчера пан подписал купчую и заплатил кредиторам. Я сам был при этом. И еще пан велел просить вас, чтобы вы, пани, переехали на ваш хутор, где хозяйничает приказчик. Ехать надо сейчас, потому что немцы, того и гляди, нагрянут.

- Сколько горя принес мне этот человек! - жаловалась пани, забыв о присутствии посторонних. - Никогда он не бывал дома, промотал все состояние и теперь оставляет нас под открытым небом.

- И с нами договориться не хотел. Всех обидел, - сказал один из мужиков.

- Я так больна, - плакала пани. - И нам с детьми теперь даже одеться не во что, ложки супу не имеем. А какое я ему принесла приданое!

- О себе я уже не говорю, - вставил Шмуль. - Столько лет просил я пана, чтобы поставил мельницу и сдал мне в аренду, - и вот остался ни с чем.

- За все это его бог и покарал и еще больше покарает, - сказал вполголоса кто-то из мужиков.

Пока сыпались эти жалобы и замечания, Анелька сидела на лавке, сжав руки и привалившись к стене. Ее поза, видимо, обеспокоила Шмуля, он подошел к девочке и осторожно тронул ее за плечо. Тогда Анелька свалилась на лавку. Она была в обмороке.

Ее стали растирать, брызгать на нее водой. Через некоторое время она пришла в себя, открыла глаза, но снова потеряла сознание.

Поспешно убрали все с топчана, застлали его сеном, а сверху положили тюфяк и подушку. Девушки завесили окна платками и одеялами и уложили на топчан Анельку, ее мать и Юзека. Им, бедным, нужен был отдых.