Болеслав Прус - Анелька

Ее безграничное доверие к отцу было сильно поколеблено.

- Анельця, - сказала, проснувшись, мать. - Не едет ли отец? Я, кажется, слышу стук колес.

- Нет, мама, не едет.

- Если бы я знала, что в доме есть крахмал и мыло, я приказала бы перестирать все белье... Не следует ни на один день откладывать поездку в Варшаву, - я чувствую, что слабею... Что ты так на меня смотришь, Angelique? Радость быстро вернет мне силы. Ты еще увидишь, как твоя мама будет танцевать на масленой. Ха-ха-ха! Я - и танцевать!

Анелька с трудом сдерживала слезы. Мать, слабая, вечно ноющая или плачущая, была для нее чем-то привычным и понятным в окружавшей их обстановке. Но мать веселая и полная надежд при этой заброшенности, нужде и зловещих слухах просто пугала девочку и надрывала ей сердце. Иногда ей хотелось бежать, звать на помощь. Хоть бы Карусик пришел!..

- Нет, никто не придет.

Медленно и незаметно сошла на землю ночь. Служанка постлала постели, закрыла ставни и ушла, оставив три одиноких существа на волю божью.

На другое утро мать была еще веселее, чем накануне.

- Представь, - говорила она Анельке, - мне сегодня приснился Халубинский, я видела его совсем как наяву! Пожалуйста, запомни все, потому что я хочу ему этот сон потом рассказать - пусть знает, какие верные у меня бывают предчувствия! Ах, какой он красавец! Длинная черная борода, черные глаза... И только он на меня глянул, как я почувствовала себя лучше. Потом он прописал порошки - я, кажется, даже рецепт помню - и вылечил меня совершенно. Да, я непременно, непременно должна к нему съездить.

- И я тоже, - вставил Юзек. - Потому что я слабенький.

- Naturellement, mon fils!* Анельця, выгляни на дорогу - не едет ли отец. Я не успокоюсь, пока не увижу его здесь.

______________

* Ну, разумеется, сынок! (франц.)

Анелька, взяв с собой несколько ломтиков хлеба для воробьев, побежала в мезонин. Выглянула в окно. На дороге никого.

Зато воробьи мигом прилетели под окно и, как всегда, расшумелись. Среди них было несколько птенцов, которые только еще учились летать, и один старый, без хвоста. Этот гость появился здесь впервые, но все его поведение говорило о том, что он не был чужим среди остальной компании.

"Наверное, ему недавно кто-нибудь оторвал хвост", - подумала Анелька.

Но, разглядев затем, что хвост у этого воробья обгорел, она очень удивилась.

- Что же, он упал в огонь? Или негодные мальчишки ему хвост подпалили?

Впрочем, ей некогда было думать об этом, - она пошла к матери с вестью, что отец все еще не едет.

После обеда мать задремала в кресле, и Анелька с Карусем побежали в сад. Казалось, деревья здесь еще выросли за последнее время и цветов как будто стало больше. В саду Анельке дышалось вольно. Развеселившийся пес прыгал ей на грудь и тявкал. Она стала бегать с ним наперегонки так быстро, что щеки у нее разгорелись.

Вдруг между кустов у забора послышалось тревожное чириканье. Заглянув туда, Анелька увидела сложенное из нескольких кирпичей подобие коробки. Из щели между кирпичами торчало дрожащее крылышко. Анелька поспешила вытащить птичку. Освобожденный воробей клюнул ее в палец и взлетел на ветку, волоча крыло, видимо сломанное или вывихнутое.

Затем девочка осмотрела кирпичи. Их было пять, и в отверстие между ними было насыпано немного крупы и воткнуто два прутика.

"Видно, кто-то здесь ловит воробьев, - подумала Анелька. - Неужели это работники наши с голоду едят их?"

Рядом на кусте висела сделанная из лески петля, а подальше - другая такая же. Обе были пусты.

"Бедные воробушки!" - вздохнула девочка. И тут же решила каждый день осматривать все кусты и выпускать маленьких пленников, если кто-нибудь снова поставит на них силки.

Глава одиннадцатая

Как бог оберегает сирот

Знойный день прошел без сколько-нибудь примечательных событий. Рано утром Шмуль уехал к пану Яну, а в деревне люди толпились между хатами, с беспокойством допытываясь, нет ли каких вестей из города.

Будет или не будет договор с помещиком? Продаст он именье или не продаст? - вот о чем толковали все.

Кое-кто из женщин жалел помещицу.

- Несчастная она, хоть и богачка, - говорила какая-то старуха. - Муж уехал, слуги, слышь, все разбежались, и сидит она одна, как тот аист на гнезде, у которого на прошлой неделе подружку убили.

- Так вы, может, пойдете утешать ее? - со смехом спросила другая женщина.

- Чего зубы скалите? - вмешалась третья. - Сам господь бог повелел: несчастного утешьте, голого оденьте, а мертвого предайте земле.