Болеслав Прус - Дворец и лачуга

- Да, да, вам, дедушка, кажется, что здорово, а я вечно боюсь, как бы чего худого не случилось... Такой толстый, а так кувыркаетесь!

- Толстый, говоришь? Ну, раз я такой толстый, так берись же ты, тонкая, за кольца и валяй!..

- Ну, дедушка!..

- Валяй, говорю!..

- Но, дедушка... мое платье!

- Валяй, ты тоненькая, валяй!..

После этих слов в окне мелькнули золотистые локоны, за ними башмачки, раздались два взрыва смеха - басом и сопрано, затем беготня и... тишина. Лишь несколько минут спустя в окне показалась огромная пенковая трубка, водруженная на невероятно длинный чубук, а за ними узорчатый шлафрок, шапочка с золотой кистью и лицо, цветом и очертаниями напоминающее редиску небывалых размеров. Еще мгновение, и все эти детали, принадлежащие, по-видимому, одному владельцу, исчезли в густом тумане благовонного дыма.

- Вандзя!.. Вандочка!.. - начал снова румяный старичок.

- Слушаю, дедушка!

Легкое дуновение разорвало клубы дыма, среди которых, как в облаке, появилось белое и румяное личико, большие сапфировые глаза и золотистые кольца волос пятнадцатилетней девочки.

Одновременно из-за заборов вышел на улицу высокий, согбенный старик в длинном сюртуке и в большой теплой шапке и, опираясь на палку с загнутым концом, медленно пошел по той стороне дороги, что примыкала к особняку.

- А, шалунья, а, негодница!.. - говорил сидящий в окне обладатель пенковой трубки, - так ты дедушку толстяком обзываешь, а? Проси сейчас прощения!

- Ну, прошу прощения, дедушка, пожалуйста, прости, только... дедушка даст канарейке семени?

- Дам, только поцелуй...

Раздался звук поцелуя.

- А гороху голубкам дедушка даст?

- Дам, только поцелуй.

Раздался второй и третий поцелуй, и оба столь громкие, что старый прохожий даже приостановился, прислушиваясь, под самым окном.

- А гречневой крупы моим курочкам дедушка даст? Даст?

- Отчего не дать? Только поцелуй...

- Курам, - шепнул старик на улице. - У Костуси были куры, но подохли!..

- А сливок Азорке дедушка позволит дать?

- О! Это уж прихоти!.. - возмутился дедушка. - Вот уж этого не дам, не дам!

- Дай, дедушка, сливок Азорке, - просила девочка, обнимая руками его шею.

- Моя Элюня, мое дитятко, уже так давно не пила сливок! - прошептал старик под окном.

- Дай, дедушка, Азорке... он так плохо выглядит! - кричала девочка, все крепче обнимая и все крепче целуя дедушку, который отбивался, размахивал чубуком и вообще притворялся страшно возмущенным.

- Моя Элюня... такая маленькая... так плохо выглядит и кашляет, пробормотал старик на улице.

И в тот же момент почувствовал, как что-то упало ему на голову: он поднял руку и обнаружил на своей шапке огромную, еще горячую пенковую трубку.

- Спасите! - закричал дедушка из бельэтажа, - пропала моя трубка!

И высунулся из окна столь энергично, словно намерен был вместе с вишневым чубуком, узорчатым шлафроком и вышитой шапочкой разбиться о ту же мостовую, на которую низринулась его любимая вещь.

- Здесь трубка, здесь! - отозвался старик снизу, показывая неповрежденную трубку.

- Моя трубка цела!.. Вандзя!.. Смотри, жива и здорова... упала и не разбилась! Этот господин так любезен; Вандзя, пригласи господина, приведи господина с моей трубкой, - говорил с лихорадочной поспешностью проворный старичок.

Девочка быстро сбежала вниз и, сопровождая каждое слово книксенами, пригласила незнакомца наверх.

- Это пустяки!.. Пустяки... - шептал смущенный старик. - Очень приятно... Не за что!

- Вандзюлька! Вандочка! Не пускай господина, зови к нам; а если сам не пойдет, принеси его! - командовал из окна порывистый дедушка.

Трудно было сопротивляться столь решительно сформулированному приглашению; не удивительно, что бедный старик и миленькая девочка, обменявшись еще несколькими поклонами, вошли наконец в ворота.

Убедившись, что его желание исполнено, дедушка отступил от окна и вошел в зал, чтобы принять там гостя с надлежащими почестями.

В первый момент он сел в кресло, однако оно ему, видимо, показалось неудобным, ибо он тотчас перебрался на диван, с него на стул, а посидев на нем секунды три - снова вернулся в комнату, где были открыты окна.

Глядя на эти эволюции, самый незоркий наблюдатель мог бы без труда обнаружить, что у круглого, румяного и непоседливого старичка весьма короткие ноги и что заостренный янтарь вишневого чубука гораздо дальше отстоит от земли, чем лысая голова и вышитая шапочка подвижного курильщика.

Дверь зала скрипнула, и в ней показался гость в сопровождении Вандзи, которая перебрасывала с ладошки на ладошку еще горячую трубку и дула на нее, строя забавные гримаски. Пришедший старик приостановился в дверях, застенчиво оглянул квартиру и, увидев в боковых дверях край узорчатого шлафрока и изрядный кусок вишневого чубука, неловко поклонился.