Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

- Ну, посмотрите, барин, где же он? Все-таки граф не булавка, обиженно говорил тот, что держал канделябр.

- А я тебе говорю, что граф приехал, минут пятнадцать назад он прошел к себе. Нечего сказать, хорошо вы стережете дом! - ответил толстяк.

Господин в сером пальто шагнул в гостиную.

- Вот видишь, разиня! - закричал толстяк. - Нижайшее почтение, ваше сиятельство! - прибавил он с низким поклоном.

Увидев в гостиной постороннего человека, слуга остолбенел, а когда узнал в нем хозяина, чуть не уронил канделябр.

- Отнесите свет в кабинет, - приказал ему Сольский. - Ну, пан Згерский, что нового?

Лакей снял с хозяина пальто, зажег в кабинете четыре газовых рожка и вышел, бледный от страха. Тогда пан Згерский, понизив голос, начал рассказывать:

- Важные вести. Наши конкуренты осаждают пана Казимежа Норского, рассчитывая с его помощью приобрести часть акций нашего завода.

- Сомневаюсь, - небрежно заметил Сольский, бросаясь в кресло у письменного стола. - Мой будущий зять слишком умен для того, чтобы выпустить из рук такие бумаги.

Если бы молния скользнула вдруг по округлым формам пана Згерского, он не был бы так поражен, как при этих словах графа. Сольский называет пана Казимежа своим зятем? Светопреставление!..

На минуту воцарилась тишина. Но молчание было пыткой для пана Згерского, и он заговорил, правда, совсем в другом тоне:

- Какой фатальный случай! Бедный доктор Котовский никак не может простить себе этот выстрел. Похудел, осунулся...

- Да, - ответил Сольский, - нужно было целиться в левый бок и чуточку пониже. Что ж, ничего не поделаешь!

Пан Згерский даже за стол ухватился и совсем потерял дар речи.

- А что, - спросил Сольский, - панна Бжеская все еще в монастыре?

- Хуже! - подхватил пан Згерский. - Вчера приехал ее отец со старым майором - вы, верно, помните, ваше сиятельство? - и разрешил панне Магдалене постричься в монахини. Панна Ада, пан Норский, пани Элена Коркович, словом, все мы в отчаянии. Но что поделаешь?

- Что же заставило панну Бжескую окончательно решиться на этот шаг? спросил Сольский, опершись на руку так, чтобы закрыть лицо.

- Последней каплей, переполнившей чашу горести, была смерть брата, о чем я имел честь писать вам, ваше сиятельство. Но почва была подготовлена сплетнями, клеветой, которые не щадят даже святых. Несколько месяцев вся Варшава просто кричала о панне Бжеской. А за что? За то, что этот ангел во плоти навестил умирающую, хотел помочь сиротке и ухаживал за больным братом! Все бывшие подруги, за исключением другого ангела, панны Ады, отвернулись от несчастной. Более того! Они дали ей понять, что возмущены ее поведением. Был даже такой день, когда панна Магдалена могла очутиться на улице, потому что хозяйка, у которой она снимала комнату, приказала выбросить ее вещи в коридор...

- Да, - перебил его Сольский. - Мне кажется, однако, что и вы бросили камешек в огород...

- Я? - воскликнул Згерский, ударив себя в грудь. - Я?.. Неужели вы потому это говорите, что я считал своим долгом сообщать вам о всех доходивших до меня слухах? Но вы должны признать, ваше сиятельство, что я всегда был точен и никогда не запятнал себя ложью!

- Да, да, я вас не упрекаю. В общем, этот случай не повлияет на наши отношения. Напротив, вы будете получать теперь восемьсот рублей жалованья.

- Так вы не сердитесь на меня, ваше сиятельство! - патетически воскликнул пан Згерский. - Так вы не потеряли ко мне уважения?

- А я никогда его не имел, - буркнул под нос себе Сольский, так чтобы Згерский его не услышал.

И тот, конечно, не услышал. С совершенной легкостью и непринужденностью он завел разговор о сахароварении, а через несколько минут весьма сердечно простился и ушел.

Тем временем слуги надели ливреи и зажгли свет в гостиных; из буфета были извлечены фарфор и серебро, в кухне запылал огонь. В девятом часу к парадному подъезду подкатила карета, и через минуту в кабинет к Сольскому вошла его сестра Ада.

Темное платье подчеркивало бледность ее лица; но вся ее маленькая фигурка выражала энергию, а косо посаженные глаза сверкали.

Сольский встал из-за письменного стола и нежно поцеловал сестру.

- Как поживаешь? - спросил он непривычно мягким голосом.

Ада была так изумлена, что отступила на шаг и, пытаясь снова занять оборонительную позицию, спросила:

- Ты получил письмо, которое я отправила тебе в конце августа?

Сольский смотрел на нее и улыбался.

- Ты хочешь сказать, знаю ли я, что ты обручилась с Норским? Да, знаю, и не только из твоего письма.