Болеслав Прус - Эмансипированные женщины

- Так, так! - повторял Сольский, воскрешая в памяти подробности этого визита, который еще тогда показался ему подозрительным.

Згерский заметил, что его вести произвели на Сольского, пожалуй, слишком сильное впечатление. Отвесив глубоким поклон, он выкатился на своих коротеньких ножках за дверь.

"Стало быть, панна Магдалена девушка с прошлым? - думал Сольский. - Ба, и весьма драматическим! Из-за нее даже стрелялись! Вот каково в действительности это невинное дитя, у которого, по мнению Дембицкого, и времени-то не было думать о любовных делах! Такой из вас, дорогой учитель, знаток женских сердец! Да, но почему в конце своей пространной речи он сказал, что кто-нибудь другой, узнав поближе панну Бжескую, быть может, составил бы о ней другое мнение? Ну, и хитер старик!"

Вскочив с кресла, повеселевший Сольский зашагал по кабинету. Правда, по временам у него мелькала мысль, что в рассказах Згерского о Мадзе не все ясно и, возможно, это попросту сплетни. Было даже мгновение, когда ему захотелось проверить все эти слухи. Но сразу же на него нахлынул поток чувств и доводов, заглушивших это желание.

И в самом деле, как он будет проверять эти слухи, да и зачем? Не зазывать же к себе на беседу пана Файковского, иксиновского провизора, чтобы, потрепав его по плечу, за рюмочкой вина осторожно спросить: что это за история с дарственной майора? Нет, этого Стефан Сольский не сделает. На это он не способен, да и не хочет он расширять круг своих демократических знакомых, они и так уже стали ему поперек горла.

Теперь все понятно. Прелестная Мадзя, как, впрочем, и все женщины, обманывала мужчин то ли с корыстными целями, то ли просто так себе. Вот почему она смутила покой пивоваров Корковичей, а в Иксинове довела кого-то до самоубийства, конечно, без всякого умысла, ну и несколько тысяч рублей получила, быть может, уже не без умысла...

Поселившись у Сольских, она устроила на сахарный завод пана Файковского, опасаясь, видно, как бы он не навредил ей, разболтав об иксиновских похождениях. А когда заметила, что ее филантропические замашки производят хорошее впечатление, начала кокетничать с ним, Сольским, разыгрывать роль сердобольной и сострадательной особы. Занятия в пансионе, дружба с Адой, лечение тетушкиных мигреней, забота о прислуге в их доме все это было одно кокетство!

И вдруг в Варшаве появляется некий пан Ментлевич с невестой и мамашей. Тогда панна Бжеская, понимая, что ее могут разоблачить, разыгрывает драматическую сцену и удаляется из их дома! Предусмотрительный поступок, ведь через недельку ей, быть может, пришлось бы намекнуть, что она должна удалиться.

Расхаживая из угла в угол по комнате, Сольский кусал губы и усмехался. Правда, новая теория о характере Мадзи в некоторых пунктах хромала, зато была проста и подтверждала его мнение, что женщины - подлые существа.

Итак, он поверил в эту новую теорию, закрыл глаза на некоторые сомнительные частности и поверил. Его идеальная любовь, его оскорбленная гордость, все ребяческие поступки, которые он совершил ради панны Бжеской, тоска, которая томила его, - все это требовало удовлетворения. И он поверил, что Мадзя - двуличная кокетка.

На следующий день Сольский зашел к сестре, осунувшийся, но полный решимости.

- Ада, - сказал он, - ты поедешь со мной за границу?

- Зачем? - спросила сестра.

- Да так, развлечься, подышать свежим воздухом. Эта варшавская жара действует мне на нервы, да и люди...

- Куда же ты хочешь поехать?

- Неделю-другую поживу у Винтерница, оттуда отправлюсь в горы, а потом к морю. Едем со мной, Ада, на водах и ты поправишься.

- Я поеду в деревню, - холодно ответила сестра.

Прошло два дня, а со времени отъезда Мадзи две недели, и особняк Сольских опустел. Ада с тетушкой Габриэлей уехала в деревню, прихватив коллекцию мхов и лишайников, а пан Стефан укатил за границу.

Прислуга вздохнула свободней. В последние дни жизнь в доме Сольских стала просто невыносимой. Господа почти не встречались друг с другом, а хозяин был так сердит, что от одного его вида бросало в дрожь даже старика камердинера.

Глава одиннадцатая

В новом гнезде

В доме на небольшой, но оживленной улице бездетная вдова пани Бураковская содержала что-то вроде пансионата для дам. Она арендовала половину четвертого этажа, где была квартира из нескольких комнат и кухни, а также несколько отдельных комнаток.

Эти-то комнатки с услугами и столом пани Бураковская сдавала жиличкам. В хозяйстве она знала толк, кухня в квартире была просторная, поэтому, кроме жиличек, у пани Бураковской столовалось еще несколько человек.