Болеслав Прус - Кукла

"Я видел вас в прошлом году в Кармелитском костеле, у гроба господня".

"А я вас лучше всего запомнила, когда вы летом приходили в тот дом, где мы жили. И мне показалось, сама не знаю почему..."

- А сколько возни бывало с паспортами!.. - продолжала свое пани Мисевичова. - Бог весть кто получал, кому их выдавали, на чью фамилию...

"Разумеется, всегда, когда только вам будет угодно", - говорила, зарумянившись, пани Ставская.

"...И я не покажусь вам назойливым?.."

- Прекрасная пара! - тихо сказал я пани Мисевичовой.

Она поглядела на них и со вздохом сказала:

- Что с того! Даже если б несчастного Людвика уже не было в живых...

- Господь милостив, не будем терять надежду...

- Что он жив?.. - спросила старушка, отнюдь не выказывая восторга.

- Нет, я не о том... Но...

- Мама, мне хочется спать, - заявила Элюня.

Вокульский встал, и мы простились.

"Кто знает, - подумал я, - не попался ли уже наш осетр на удочку?"

На улице все еще сыпал снег. Стах отвез меня домой и, не знаю зачем, дожидался в санях, пока я не войду в ворота.

Я вошел, однако в подъезде задержался. И только когда дворник запер ворота, я услышал, как на улице зазвенели бубенчики отъезжающих саней.

"Вот ты каков? - подумал я. - Посмотрим же, куда ты теперь отправишься..."

Поднявшись к себе, я надел старое пальто, цилиндр и, преобразившись таким образом, через полчаса снова зашагал по улице.

В квартире Стаха было темно: значит, он куда-то поехал, но куда же?

Я кликнул извозчика и несколько минут спустя остановился неподалеку от дома, в котором жил князь.

У подъезда уже стояло несколько карет, другие только подъезжали, но второй этаж был ярко освещен, играл оркестр, и в окнах время от времени мелькали тени танцующих.

"Там панна Ленцкая", - подумал я, и сердце мое почему-то сжалось.

Я оглянулся вокруг. Фу ты, как снег валит! Еле-еле можно различить трепещущие на ветру огоньки фонарей... Пора спать.

Я перешел на другую сторону, чтобы сесть в свободные санки, и... чуть не столкнулся с Вокульским. Он стоял под деревом, весь осыпанный снегом, и не отрываясь глядел на окна.

"Вон оно как?.. Так нет же, голубчик, сдохнешь, а женишься-таки на пани Ставской!"

Перед лицом подобной опасности я решил действовать энергично. На следующий же день я отправился к Шуману.

- Знаете, доктор, - говорю ему, - что случилось со Стахом?

- Что же, ногу сломал?

- Хуже. Правда, хотя князь приглашал его дважды, он на бал все-таки не поехал; однако около полуночи, в метель, стоял перед его домом и глядел на окна. Вы понимаете?

- Понимаю. Для этого не надо быть психиатром.

- Поэтому я твердо решил женить Стаха еще в этом году, и не позднее дня святого Яна.

- На панне Ленцкой? - встревожился доктор. - Не советую вам вмешиваться.

- Не на панне Ленцкой, а на пани Ставской.

Шуман схватился за голову.

- Сумасшедший дом! - пробормотал он. - В полном составе... У вас, Жецкий, несомненно, водянка мозга.

- Вы меня оскорбляете! - крикнул я, выходя из себя.

Он стал против меня, вцепился в лацканы моего сюртука и с яростью заговорил:

- Послушайте, почтеннейший... Я употребляю сравнение, которое вы должны понять. Допустим, у вас ящик, полный... ну, хотя бы кошельков; можно ли в тот же ящик положить - ну... хотя бы галстуки? Нельзя. Итак, если у Вокульского сердце полно панной Ленцкой, можно ли втиснуть туда пани Ставскую?

Я разжал его пальцы, вцепившиеся в мои лацканы, и ответил:

- А я выну кошельки и положу вместо них галстуки! Понятно вам, господин ученый?..

И тотчас ушел, потому что мне наконец надоели его грубости. Воображает тоже, будто умней его и на свете нет!

От доктора я поехал к пани Мисевичовой. Ставская была у себя в магазине, Элюню я спровадил в другую комнату, к игрушкам, а сам подсел к старушке и без долгих слов приступил к делу:

- Как вы полагаете, уважаемая пани, Вокульский - достойный человек?

- Ах, милый пан Жецкий, как вы можете об этом спрашивать? Когда мы жили в его доме, он снизил нам квартирную плату, Элену спас от такого позора, устроил на службу с жалованьем в семьдесят пять рублей в месяц, прислал Злюне столько игрушек...

- Простите, - перебил я. - Итак, если вы тоже считаете его благородным человеком, то позвольте сказать вам, под величайшим секретом, что он очень несчастлив...

- Во имя отца и сына... - перекрестилась старушка. - Это он-то несчастлив, он? Когда у него магазин, и торговое общество, и такое огромное состояние!.. Он несчастлив, хотя только недавно продал такой дом? Разве что у него есть долги, о которых я не знаю...