Болеслав Прус - Кукла

- Долгов у него нет ни копейки, - говорю я, - а после продажи магазина у него наберется добрых шестьсот тысяч, хотя два года назад у него было всего тысяч тридцать - разумеется, не считая самого предприятия... Но, сударыня, деньги - это не все. Если у человека, кроме кармана, есть еще сердце...

- Да ведь я слышала, что он женится, к тому же на красавице, панне Ленцкой?

- В том-то и горе: Вокульский не может, не имеет права жениться...

- Разве у него есть какой-нибудь изъян?.. Такой крепкий мужчина...

- Он не имеет права жениться на панне Ленцкой, она ему не пара. Ему надо бы такую жену, как...

- Как моя Элена... - подхватила пани Мисевичова.

- Вот-вот! - вскричал я. - И не такую, как она, а именно ее... Элена Ставская должна стать его женой!..

Старушка расплакалась.

- Знаете ли, милый пан Жецкий, - заговорила она, всхлипывая, - это моя заветная мечта... А что нашего дорогого Людвика нет в живых, я готова дать голову на отсечение... Сколько раз он мне снился, и всегда или голый, или совсем на себя не похожий...

- К тому же, - говорю я, - даже если он жив, мы добьемся развода.

- Конечно! За деньги всего можно добиться.

- Вот именно!.. Все дело в том, чтобы пани Ставская не противилась...

- Благородный пан Жецкий! - воскликнула старушка. - Да она, клянусь вам, уже влюблена в Вокульского... Заскучала, бедняжка, по ночам не спит и все вздыхает, просто на глазах сохнет; а вчера, когда вы тут с ним были, что с ней творилось! Я, мать, узнать ее не могла!

- Значит, решено! - прервал я. - Уж я постараюсь, чтобы Вокульский приходил сюда как можно чаще, а вы, сударыня... влияйте соответственно на пани Элену. Вырвем Стаха из рук панны Ленцкой, и... даст бог, ко дню святого Яна сыграем и свадьбу...

- Побойтесь бога, а Людвик?

- Умер, умер, - говорю я. - Голову дам на отсечение, что его нет в живых...

- Ну, в таком случае воля божия...

- Только... прошу вас, держите это в строжайшем секрете. Дело важности чрезвычайной.

- За кого вы меня принимаете, сударь? - обиделась старушка. - Здесь, здесь... - прибавила она, ударяя себя в грудь, - любая тайна укрыта, как в могиле. Тем более тайна моей дочери и этого благородного человека.

Мы оба были глубоко взволнованы.

- Однако, - сказал я, собираясь уходить, - мог ли кто-нибудь предположить, что такая ничтожная вещь, как кукла, может способствовать счастью двух людей?

- Кукла?

- Ну конечно! Если бы пани Ставская не купила у нас куклу, не было бы суда, Стах не принял бы так близко к сердцу судьбу пани Элены, пани Элена не влюбилась бы в него, и они бы не поженились... Ведь разбирая по существу, если в Стахе проснулось более нежное чувство к пани Ставской, то именно начиная с суда...

- Проснулось, вы говорите?

- Еще бы! А разве вы сами не видели, как они вчера шептались на этом вот диване? Вокульский давно уже не был так оживлен и даже растроган, как вчера.

- Бог послал вас, дорогой пан Жецкий, - воскликнула старушка и на прощанье поцеловала меня в голову.

Теперь я доволен собою и, хочешь не хочешь, вынужден признать, что голова у меня меттерниховская. Попробуй другой додуматься влюбить Стаха в пани Ставскую и так все устроить, чтобы им не мешали.

Должен сказать, что сейчас я уже ничуть не сомневаюсь, что и пани Ставская и Вокульский попались в расставленную ловушку. Она за несколько недель похудела (но похорошела еще больше, плутовка!), а он буквально теряет голову. Если только вечером он не у Ленцких (там, кстати, он бывает не часто, потому что барышня по-прежнему разъезжает по балам), то непременно отправляется к пани Ставской и просиживает у нее чуть ли не до полуночи. А как он оживляется, с каким чуством рассказывает ей о Сибири, о Москве, о Париже!.. Я все знаю, хотя сам не хожу туда по вечерам, чтобы им не мешать; зато на другой день пани Мисевичова мне все рассказывает - разумеется, под строжайшим секретом.

Одно только мне не понравилось.

Узнав, что Вирский иногда заходит к нашим дамам и, конечно, вспугивает воркующую парочку, я собрался предостеречь его.

Только я оделся и вышел, как вдруг в сенях встречаю его самого. Разумеется, возвращаюсь, зажигаю свет. Потолковали мы с ним о политике... Потом я меняю предмет разговора и без церемоний начинаю:

- Я хотел вам сообщить весьма доверительно...

- Знаю уже, знаю! - говорит он и смеется.

- Что вы знаете?

- Да что Вокульский влюблен в пани Ставскую.

- Раны Христовы! - восклицаю я. - Кто же вам сказал?

- Ну, прежде всего не бойтесь, я секрет не выдам, - с важностью говорит он. - У нас в семье секрет - все равно как на дне колодца.