Болеслав Прус - Кукла

Но нет...

На следующий день забежал в магазин Шуман; по его усмешечкам и по тому, как он кусал губы, я понял, что он чем-то взвинчен и настроен иронически.

- Вы были у Стаха, доктор? - спросил я. - Как он сегодня?..

Шуман потащил меня за шкафы и взволнованно начал:

- Вот вам что делают бабы даже с такими людьми, как Вокульский! Знаете, отчего он нервничает?

- Убедился, что у панны Ленцкой есть любовник...

- Если бы так!.. Может быть, это бы его окончательно излечило. Но она слишком ловка, чтобы такой простодушный обожатель мог заметить, что происходит за кулисами. Впрочем, сейчас речь идет совсем о другом. Смешно сказать, стыдно сказать!..

Доктор запнулся. Потом хлопнул себя по лысине и тихо сказал:

- Завтра князь дает бал, и, конечно, там будет панна Ленцкая. Но, представьте, князь до сих пор не пригласил Вокульского, хотя другим разослал приглашения уже две недели назад... Из-за этого-то Стах и расхворался, поверите ли!

Доктор визгливо рассмеялся, обнажив свои почерневшие зубы, а я, ей-богу, покраснел от стыда.

- Теперь вы понимаете, до чего человек может докатиться?.. - спросил он. - Уже второй день он изводится тем, что какой-то князь не пригласил его на бал!.. Это он, наш любимый, наш изумительный Стах!

- Он сам вам это сказал?

- Как бы не так! - буркнул доктор. - Разумеется, нет. Достало бы силы сказать, так решился бы и на то, чтобы отклонить столь запоздалое приглашение.

- Вы думаете, его пригласят?

- Попробовали бы не пригласить! Это обошлось бы князю в пятнадцать процентов годовых, которые он получает в Обществе. Пригласить-то он его пригласит, потому что Вокульский, слава богу, еще реальная сила. Но сначала, зная его слабость к панне Ленцкой, князь потешится над ним, поиграет, как собачкой, которую дразнят мясом, чтобы выучить стоять на задних лапках. Не беспокойтесь, они его не выпустят из своих когтей, на это у них ума хватит; но они хотят его вышколить, чтобы он служил им, носил поноску и кусал только тех, кто им не мил.

Он взял свою бобровую шапку и, кивнув мне, вышел. Чудак все-таки!

Невесело было у меня на душе в тот день, я даже несколько раз ошибся в счете. Вдруг, когда я уже подумывал закрыть магазин, явился Стах. Мне показалось, что за последние дни он похудел. Равнодушно поздоровавшись со служащими, он начал рыться в своем столе.

- Что ты ищешь? - спросил я.

- Не было ли тут письма от князя?.. - в свою очередь, спросил он, не глядя мне в глаза.

- Всю корреспонденцию я посылал к тебе на дом.

- Знаю, но оно могло куда-нибудь завалиться, затеряться среди бумаг...

Мне легче было бы вырвать зуб, чем слышать этот вопрос. Итак, Шуман был прав: Стах изводился потому, что князь не пригласил его на бал.

Когда магазин заперли и служащие ушли, Вокульский спросил:

- Что ты сегодня делаешь? Не пригласишь ли меня к себе на чай?

Само собою, я с радостью пригласил его, вспомнив доброе старое время, когда Стах проводил у меня почти все вечера. Как же давно это было! Сегодня он был мрачен, я озабочен, и, хотя нам обоим многое надо было сказать, мы не глядели друг другу в глаза. Мы даже заговорили о погоде, и только стакан чаю, в котором было добрых полстакана арака, немного развязал мне язык.

- Что-то все поговаривают о том, будто ты продаешь магазин, - начал я.

- Я уже почти продал его, - ответил Вокульский.

- Евреям?..

Он вскочил с кресла и, засунув руки в карманы, зашагал по комнате.

- А кому прикажешь продать? - спросил он. - Тем, кто не покупает магазинов, потому что у них есть деньги, или тем, кто потому бы и хотел купить, что у них денег нет? Магазин стоит сто двадцать тысяч рублей, что ж, мне выбросить их за окно?

- Страшное дело, как эти евреи нас вытесняют...

- Откуда?.. С тех позиций, которые мы не занимаем, или с тех, на которые мы сами их толкаем, заставляем, умоляем их занять. Ни один аристократ не купит моего магазина, зато каждый даст деньги еврею, чтобы тот купил и... выплачивал ему крупные проценты на одолженный капитал.

- Так ли?..

- Конечно, так, я ведь знаю, кто дает в долг Шлангбауму...

- Значит, покупает Шлангбаум?

- А кто ж еще? Уж не Клейн ли, Лисецкий, Земба?.. Они не получат кредита, а если б и получили, то вряд ли сумели бы использовать с толком...

- С евреями будут у нас крупные неприятности, - буркнул я.

- И сколько раз уже бывали, восемнадцать столетий подряд, а что получилось? В результате антисемитских преследований благороднейшие среди евреев погибли, а выжили только те, кто сумел спастись от истребления. Отсюда и нынешние евреи: выносливые, терпеливые, хитрые, сплоченные и мастерски владеющие единственным оружием, которое им осталось, - деньгами. Уничтожая в этом народе все лучшее, мы произвели искусственный отбор и вырастили самый отрицательный тип.