Болеслав Прус - Кукла

- Что вы? - воскликнул барон, отшатнувшись. - Я сделал предложение внучке председательши, панне Эвелине Яноцкой... Вы ее не помните? Она была у графини на пасхальном приеме, вы не заметили?

Прошло несколько минут, пока Вокульский сообразил, что Эвелина Яноцкая - это не Изабелла Ленцкая, что посватался барон не к панне Изабелле и вовсе не ей везет эти сапфиры.

- Простите, сударь, - сказал он встревоженному барону, - я был расстроен и просто сам не понимал, что говорю...

Барон вскочил и стал поспешно рассовывать по карманам футляры.

- Какое невнимание с моей стороны! - воскликнул он. - Я ведь заметил по вашим глазам, что вы утомлены, и все же обеспокоил вас, помешал вам уснуть...

- Нет, сударь, спать я не собираюсь и буду очень рад остаток пути провести в вашем обществе. Это была минутная слабость, теперь все прошло.

Барон сначала церемонился и хотел уйти; но, убедившись, что Вокульский действительно лучше себя чувствует, он опять уселся, заявив, что побудет всего пять минут. Ему нужно было наговориться с кем-нибудь о своем счастье.

- Нет, вы послушайте, что это за женщина! - говорил он, с каждым словом все оживленнее жестикулируя. - Когда я познакомился с нею, она, знаете ли, показалась мне холодной, как мрамор, и пустой - одни наряды в голове. Лишь теперь я вижу, какая бездна чуств в этом существе. Конечно, она любит наряжаться, как всякая женщина, но какой ум! Я никому не рассказал бы того, что сообщу вам, пан Вокульский. Я, видите ли, очень рано начал седеть, ну и не без того, конечно, чтобы время от времени не употребить фиксатуар, понимаете? И кто бы мог подумать: как только она это заметила, так раз и навсегда мне запретила краситься; сказала, знаете ли, что ей необыкновенно нравятся белые волосы и что, по ее мнению, истинно красивы только седые мужчины. "А если у мужчины только проседь?" - спросил я. "Что ж, они просто интересны", - ответила она. А как она это сказала! Я не наскучил вам, пан Вокульский?

- Отнюдь, сударь. Мне очень приятно встретить счастливого человека.

- Я действительно счастлив, так счастлив, что даже самому удивительно, - подтвердил барон. - О женитьбе я помышляю давно, уже несколько лет назад доктора посоветовали мне жениться. Ну, и я предполагал, знаете ли, взять в супруги женщину красивую, хорошо воспитанную, благородной фамилии, представительную, отнюдь, знаете ли, не требуя от нее какой-то там романтической любви. И вот вам: сама любовь встала на моем пути и одним взглядом зажгла в сердце пожар... Право, пан Вокульский, я влюблен... Нет, я с ума схожу от любви! Никому бы я этого не сказал, но вам, к которому я с первой минуты почувствовал просто братскую приязнь... Я с ума схожу!.. Думаю только о ней, едва усну - вижу ее во сне, когда расстаюсь с нею - прямо заболеваю. Отсутствие аппетита, сразу грустные мысли, какой-то страх...

Я скажу вам кое-что... Только, пан Вокульский, умоляю вас не повторять этого никому, даже самому себе! Я хотел испытать ее, - как это низко, правда, сударь? Но что поделаешь, человеку так трудно поверить в счастье. И вот, желая испытать ее (только никому ни словечка об этом, сударь), я велел написать проект брачного контракта, согласно которому, в случае если бы свадьба расстроилась по вине любой из сторон (вы понимаете?), я обязуюсь уплатить невесте неустойку в пятьдесят тысяч рублей. Сердце у меня замирало от страха... а вдруг она меня бросит? Но что вы скажете? Когда председательша заговорила с ней об этом проекте, девушка в слезы. "Как, он думает, что я откажусь от него ради каких-то пятидесяти тысяч? - сказала она. - И если уж он подозревает меня в корыстолюбии и не признает за сердцем женщины никаких высших побуждений, то как он не понимает, что я не променяю миллиона на пятьдесят тысяч..."

Когда председательша передала мне эти слова, я вбежал в комнату панны Эвелины и, ни слова не говоря, бросился к ее ногам... Сейчас я написал в Варшаве завещание и назначил ее единственной и полноправной наследницей, даже если бы мне случилось умереть до свадьбы. Вся моя родня за всю жизнь не дала мне столько счастья, сколько эта девочка за несколько недель. А что будет потом?.. Что будет потом, пан Вокульский? Никому не задавайте подобного вопроса, - заключил барон, с силой тряся ему руку. - Ну, спокойной ночи...

- Забавная история! - проворчал Вокульский, когда барон удалился. Бедняга и впрямь втрескался по уши...

И он не мог отогнать от себя образ влюбленного старика, который, словно тень, поминутно возникал на малиновом фоне дивана. Он видел его худое лицо, пылающее кирпичным румянцем, волосы, словно присыпанные мукой, и большие, запавшие глаза, в которых тлел нездоровый огонь. Смешное и жалкое впечатление производили эти вспышки страсти в человеке, который то и дело укутывал шею, проверял, хорошо ли закрыто окно в купе, и пересаживался с места на место, боясь сквозняка.