Болеслав Прус - Кукла

"Вторым будет Кшешовский, - думал он, - только невелика заслуга спасать таких оболтусов... Ага!.."

Он хлопнул себя по лбу и, отложив в сторону английские упражнения, достал архив своей личной корреспонденции. Это была папка в сафьяновом переплете, куда складывались письма в порядке их поступления. На первой странице находился нумерованный список.

"Ага! - говорил он. - Письмо моей грешницы и ее попечительниц. Шестьсот третья страница..."

Он нашел страницу и внимательно прочитал два письма: одно - писанное изящным почерком, а другое - с кривыми, словно детскими, каракулями. В первом письме ему сообщали, что Мария такая-то, некогда девица легкого поведения, в настоящее время научилась шить белье и платья, отличается набожностью, послушанием, кротостью характера, скромно ведет себя. Во втором письме упомянутая Мария сама благодарила его за оказанную помощь и просила подыскать ей какую-нибудь работу.

"Почтенный мой благодетель, - писала она, - если господь бог по милости своей посылает вам столько денег, не тратьте их на меня, грешную. Сейчас я и сама управлюсь, только бы мне знать, к чему руки приложить, а в Варшаве немало сыщется бедняков, которые нуждаются больше меня..."

Вокульскому стало совестно, что такая просьба несколько дней пролежала без отклика. Он тотчас написал ответ и позвал слугу.

- Это письмо отошлешь завтра утром к сестрам святой Магдалины.

- Ладно, - ответил слуга, стараясь подавить зевоту.

- И вызови ко мне возчика Высоцкого, знаешь, который на Тамке живет?

- Еще бы не знать! А вы, барин, слыхали?

- Только чтобы с утра был здесь.

- Почему же ему не быть? А вам, барин, рассказывали? Оберман потерял кучу денег. Он сюда давеча приходил, все божился, что руки на себя наложит или еще каких бед натворит, если вы его не пожалеете. А я ему: "Без понятия вы человек, погодите руки-то на себя накладывать, у нашего, говорю, хозяина, сердце мягкое..." А он: "И я такую надежду имею, только все равно туго мне придется: хоть малую толику да вычтут, а тут сын идет учиться на доктора, а тут старость стучится в дверь..."

- Иди спать, пожалуйста, - прервал его Вокульский.

- И пойду, - сердито ответил слуга, - только служить у вас хуже, чем в тюрьме сидеть: и спать иди не тогда, когда хочется...

Он взял письмо и вышел из комнаты.

На другой день, около девяти утра, он разбудил Вокульского и доложил, что Высоцкий уже пришел.

- Зови его сюда.

Вошел возчик. Он был прилично одет, лицо у него посвежело, глаза глядели весело. Он подошел к постели и поцеловал Вокульскому руку.

- Скажи, Высоцкий, кажется, у тебя в квартире есть свободная комната?

- Есть, сударь, как же: дядька-то у меня помер, а жильцы его, шельмы, не стали платить, я их и выгнал. На водку хватает прохвосту, а за квартиру нечем платить...

- Я у тебя сниму эту комнату, - сказал Вокульский, - только надо будет ее прибрать...

Возчик с удивлением взглянул на Вокульского.

- Там поселится молодая белошвейка, - продолжал Вокульский. - Пусть она у вас и столуется, а жену попроси, чтоб она ей стирала белье... Да пусть подумает, что там еще понадобится. Я дам тебе денег на мебель и белье... Да посматривайте, не станет ли она водить к себе кого...

- Ни-ни! - живо подхватил возчик. - Как она вам, сударь, потребуется, я ее всякий раз сам приведу; но чтобы кого чужого - ни-ни! От такого дела вам, сударь, большой вред мог бы выйти!

- И глуп же ты, братец! Мне с нею встречаться незачем. Лишь бы она дома вела себя прилично, была опрятна и прилежна, а ходить может куда ей угодно. Только к ней чтобы никто не ходил. Так ты понял? Надо в комнате побелить стены, вымыть пол, купить мебель дешевую, но новую и прочную; ты в этом толк знаешь!

- Еще бы! Сколько я на своем веку мебели перевозил!

- Ну, хорошо. А жена пускай посмотрит, чего девушке не хватает из одежды и белья, скажешь мне тогда.

- Все понял, сударь, - ответил Высоцкий, снова целуя ему руку.

- Ну, ну... А как твой брат?

- Ничего, сударь. Сидит, слава богу и вашей милости, в Скерневицах; земля у него есть, нанял батрака, совсем барином заделался, годика через три-четыре еще землицы прикупит; столовников стал держать: железнодорожника, да сторожа, да двух смазчиков. А тут еще и железная дорога жалования прибавила.

Вокульский попрощался с возчиком и начал одеваться.

"А хорошо бы проспать все время до новой встречи с нею", - подумал он.

Ему не хотелось идти в магазин. Он взял какую-то книжку и принялся читать, решив поехать к Кшешовскому во втором часу.