Мы с Терезой, как вы знаете, люди экономные. Не скупердяи, конечно, боже упаси, но денег на ветер швырять не любим. А вот Марчеллино — дело другое. Видели бы вы, что он творит со стаканами. Трудно вообще поверить, что это наш сын. Берет он, скажем, стакан и спокойненько так роняет его на пол. И его не интересует, сколько стоит этот самый стакан. Со временем, я надеюсь, Марчелло поумнеет. Но пока что в свои три года он, судя по всему, думает, что стаканы специально делают для того, чтобы ими кидаться.
Пробовали подсунуть ему серебряный стаканчик, куда там — и слышать не хочет. Требует, чтобы у него была такая же посуда, как у взрослых. Не может же вся семья есть и пить на серебре. И вот в тот день, когда наш сынок перекокал все, что оставалось от старого сервиза, и жена купила новый, на двенадцать персон, мне пришла в голову гениальная мысль: надо достать для Марчеллино небьющийся стакан. Это, конечно, непросто, учитывая, что небьющийся стакан должен быть точно таким, как остальные, иначе Марчелло к нему не притронется. Но уж я расстарался и добыл такой небьющийся стакан, принес его домой и несколько раз испытал на глазах у домашних — еще до того, как открыл им, что стакан небьющийся.
Скажу сразу, этот эксперимент завершился крупным скандалом с женой, которая подумала, что я жонглирую стаканом из ее нового сервиза. Потом все уладилось, и Марчелло пришел в восторг и, как только мы отвернулись, повторил мой опыт с одним из обыкновенных новых сервизных стаканов… Их осталось одиннадцать, но это не имело значения, так как с небьющимся все равно получалась дюжина.
В общем, все шло прекрасно до той роковой минуты, когда горничная заглянула в мой кабинет и спросила:
— Я на стол накрываю. Вы не скажете, который стакан небьющийся?
Вот так. Эта идиотка поставила небьющийся стакан в буфет вместе с обычными. А теперь хочет, чтобы я показал ей, какой стакан давать Марчеллино.
— Дубина! — завопил я. — Не надо было их путать! А теперь почем я знаю, который небьющийся!
Тут вмешалась жена. Она у меня, слава богу, умеет владеть собой. Я долго присматривался, прежде чем жениться.
— Тихо, — сказала она, — сейчас разберемся.
Мы внимательнейшим образом осмотрели стаканы. Полная идентичность. Еще бы — я заботился о том, чтобы Марчелло не уловил подвоха. Стаканы были совершенно одинаковые.
В конце концов жена сказала:
— По-моему, этот.
— Гм, — ответил я, — а мне кажется, скорее тот.
Тот, нет этот, этот, нет тот — кончилось тем, что жена, убежденная в своей правоте, хватила стаканом оземь.
Зазвенели осколки; их звон доставил мне неподдельное удовольствие.
— Но не твой же, — произнесла жена с легким раздражением в голосе.
— Ах, не мой?! — заорал я и бух стаканом об пол.
Раздался радостный крик жены. Стакан разлетелся на тысячу кусков, едва коснувшись поверхности пола.
— Ну и слава богу, — сказал я. — Никому не обидно.
— Это верно, — задумчиво ответила жена.
Однако наличие в квартире неуловимого небьющегося стакана нас нервировало. Надо же, в конце концов, какой-то стакан дать Марчелло. Действовать наугад было опасно: шутка ли, ошибешься, а нового стакана нет как не было!
Мы с женой сели, чтобы серьезно обсудить положение, но тут нас отвлек шум в соседней комнате. Это горничная, действуя на свой страх и риск, разбила еще один стакан.
Четвертый. Я имею в виду — из нового сервиза. Дело принимало неприятный оборот, хотя, с другой стороны, было отрадно, что область исследования сужается на глазах. Теперь вероятность ошибиться, а следовательно, лишиться еще одного нового стакана равнялась всего лишь семи восьмым или, вернее, шести седьмым, так как, одурев от всей этой математики, еще один стакан разбил я сам.
Вскоре подключилась жена, а за ней — чада и домочадцы. Всех охватил азарт научного поиска.
Каждый предложил свой вариант. Когда осталось два стакана, я подвел итоги.
— Ну хватит, — сказал я. — Мы убедились, что, действуя бессистемно, невозможно прийти к положительным результатам. Будем рассуждать логически. Исходим из посылки, что небьющийся стакан — один из этих двух. Испытаем один, вот этот. Если испытуемый стакан не разбивается, значит, он и есть искомый, то есть небьющийся, стакан, что и требовалось доказать. В противном случае искомый стакан вон тот.
Мы провели опыт.
Искомый был вон тот. Наконец-то можно было заявить это с полной уверенностью.
— Прямо не верится, что мы его нашли, — сказал я, утирая холодный пот.
Читать дальше