Ален Вирконделе - Легендарная любовь. 10 самых эпатажных пар XX века. Хроника роковой страсти

В последующие недели и месяцы Ман Рэй узнавал новости о том, как Ли устраивается в Нью-Йорке. С досадой он обнаружил, что она создает себе репутацию и делает рекламу на его имени, называя себя и Эрика «представителями школы фотографии Мана Рэя». Это маленькое жульничество рассердило его, но что он мог поделать? Ман Рэй оставил все как есть и продолжил работать.

Около пяти лет он и Ли не виделись, но через год после отъезда Ли во время своего свадебного путешествия с богатым египтянином написала Ману Рэю короткую записку: «Приезжай в Египет: это говорит Азиз; но приезжай скорей… по-прежнему твоя Ли» [128]. Здесь все сказано ясно и без иносказаний. Ли, только что вышедшая замуж, еще любила Мана Рэя необъяснимой любовью и в своем позолоченном одиночестве чувствовала все богатство этой любви.

Ман Рэй никогда не смог забыть Ли. То, что было между ними, оказалось столь сильно, что воспоминания не изменились и не стерлись. Значит, теперь надо было обессмертить эту любовь: пусть весь мир видит, что она не может иссякнуть, пусть она будет навечно вписана в историю искусства, ведь Ман Рэй уверен, что он – часть этой истории. Он занялся фотографией потому, что этого захотели критики, клиенты, – в общем, потому, что так решила молва. Но в глубине души Ман Рэй был уверен, что он художник – такой же крупный художник, играющий такую же решающую роль, как Пикассо или Эрнст. Он пишет на большом холсте размером 2,5 метра на метр свой шедевр: «В час Обсерватории: влюбленные».

На этой картине великолепные губы Ли Миллер плавают в парижском небе. Эту работу он писал два года. Губы, застывшие в улыбке, похожей на ту, которая была у Ли во время позирования, с помощью какого-то поразительного оптического эффекта приобрели сходство с двумя обнявшимися телами. Так купола обсерватории, которая находится совсем рядом с его домом, становятся убежищем для любовников. Все – правда, все реально, нужно только это видеть. В этой потрясающей метафоре внезапно открылась вся суть сюрреализма и фантастики. Ман Рэй решил, что должен дать объяснение на этот счет, и написал к картине комментарий: «Твой рот становится двумя телами, которые разделяет длинная волнистая линия горизонта. Это как земля и небо, как ты и я».

Ли заставила его вернуться к тому, чего Ман Рэй желал больше всего, – к живописи. После этого он стал гнушаться фотографией и считал ее вульгарным способом зарабатывать деньги. Только живопись казалась ему искусством, способным достичь истинной сути и мира, и его любви. Кроме того, он думал, что через живопись снова соединится с Ли. А она продолжала свои давние и долгие взаимоотношения с фотографией. И однажды сделала неожиданный поворот в карьере – предложила свою кандидатуру на должность официального военного корреспондента американской армии. Она получила драгоценное разрешение на выезд и проехала по местам боев, фотографируя полевые госпитали и медсестер у изголовья раненых солдат. После освобождения Европы от гитлеровцев она побывала в концлагере Бухенвальд и опубликовала ужасный репортаж о лежавших кучами трупах евреев. «Поверьте в это», – написала она в патетической статье. Ее взгляд отыскивает необычные, но вполне реальные сцены, сюрреалистические, но происходящие в действительности, – труп охранника-эсэсовца, плавающий в канале; дочь лейпцигского бургомистра, которая покончила с собой и лежит мертвая навзничь на кожаной кушетке. Раньше саму Ли резали на куски, разделывали как тушу Ман Рэй, Теодор и все, кто фотографировал ее так много, что это уже становилось оскорблением и причиняло ей ущерб. Теперь она фотографирует исхудавшие тела преследуемых евреев и побежденных немцев, фотографирует весь тот абсурдный пазл, который представляет собой жизнь, мозаику из отколотых от времени мгновений и кусков хрупких тел, которые, перемешавшись в случайном порядке, оказываются все вместе в сбивающем с толку альбоме жизни.

В 1947 году она вышла замуж за лорда Пенроуза и в том же году родила ему сына Энтони. С 1949 года Ли жила в Суссексе, в усадьбе Фарли-Фарм в поселке Мадлз-Грин. Там она вела мирную и, наконец, спокойную сельскую жизнь, которую лишь иногда прерывали поездки в Соединенные Штаты и в старую Европу. Об этом свидетельствуют фотографии, которые она сделала в этот последний период своей жизни. Все происходит так, словно природа восстановила гармонию, о которой Ли так много мечтала. Супруга лорда фотографирует детей, в особенности своего сына с его котом, и друзей, когда те приезжают к ней. Даже Пикассо выглядит спокойным на ее снимке, где держит ее сына на коленях. На других снимках Макс Эрнст и его тайная советчица, художница Доротея Таннинг, обрабатывают сад в четыре руки, а Ричард и Терри Гамильтон шьют в гостиной. Все кажется спокойным. Ли любит готовить и печь сладости, составлять из цветов букеты и устанавливать диеты, непосредственно происходящие от тех, которые когда-то в Покипси любила ее мать. Она проводит часть времени в Лондоне, а часть на своей ферме, время от времени пьет лишнее, пишет статьи для «Вог», немного фотографирует. И следует за Роландом Пенроузом в его путешествиях, чаще всего подчиняясь его желанию. Ее видят в Европе почти везде, но всюду она несет в себе какую-то разновидность депрессивного состояния.