Ален Вирконделе - Легендарная любовь. 10 самых эпатажных пар XX века. Хроника роковой страсти

Весной Симона Тиру, бывшая любовница Модильяни (у Симоны начинается туберкулез, от которого она умрет через год), рожает ему сына, которому дает имя Жерар. Но Моди не хочет признавать этого ребенка своим и утверждает, будто бы ему сказали, что маленький Жерар не от него. Однако он приходит на праздник, устроенный в честь рождения этого мальчика в кафе «Клозери де Лила». Так идет его жизнь, беспорядочная и рискованная, несмотря на присутствие в ней Жанны. Зборовскому наконец удается организовать для него хорошую выставку в галерее Берты Вейль на улице Тетбу. Берта имеет хорошую репутацию, пользуется уважением и благодаря своему тонкому артистическому чутью известна как открывательница талантов. И в декабре 1917 года в этой галерее были выставлены работы Модильяни – обнаженная натура, портреты и рисунки. К несчастью, едва картины расставили по местам, выставка закончилась полным провалом. В витрине галереи была выставлена картина Модильяни – обнаженная натура, которая вызвала гнев и негодование у зрителей-буржуа. В зале появился комиссар полиции и приказал унести картину. Сколько Берта Вейль ни объясняла, что изображение обнаженных тел – один из главных канонов живописи, комиссар настаивал на своем: лобок покрыт волосами! Значит, вот что оскорбило публику – волосы. Выставку осудили, как непристойную и даже порнографическую. Но этот скандал пошел Модильяни на пользу: его поздравляли за дерзость. Однако отчаяние не покидало его душу.

В марте 1917 года Жанна забеременела. Для Моди, который только что отказался признать себя отцом Жерара, это была удивительная новость, которую он на этот раз не мог ни замолчать, ни отказаться принять. Жанна не из породы женщин-манипуляторов, и у него нет совершенно никаких оснований оспаривать, что он отец ребенка, которого она носит в утробе. Эту новость он принимает скептически, но он так влюблен в Жанну, что не хочет показать ей свое замешательство и растерянность. Главное, чего ему не хватает, – деньги; без них он не может достойно содержать семью. Кроме того, он дорожит своей богемной свободой, которую добыл себе сам и которой пользуется уже давно. Он привык к жизни в барах, к приступам желания быть одному, к пьянству, привык к нищете, которая следует за ним повсюду и к которой в конце концов приспособился. Он чувствует, что его точит болезнь, но не может объяснить какая. Туберкулез? Психическая неуравновешенность? А если это сумасшествие? Он вспоминает, что в его родной семье есть два человека со слабой психикой. А если это семейный недостаток, если ему придется нести груз такой наследственности? Однако он продолжает работать. На полотне возникают обнаженные модели и портреты, удивительно спокойные, безразличные к тревогам художника, тихие; но в этих картинах чувствуются ошеломляющие боль и одиночество. Война продолжается, никто не видит ей конца, каждый привыкает к ней, и нищета кажется незначительнее. Збо думает о поездке в другие края, на более приятные берега.

На Лазурном Берегу живут в это время более состоятельные люди, чем в Париже, и Збо считает, что там картины его подопечных имеют больше шансов быть проданными. Он увозит туда всех своих «чад и домочадцев», как называет их Блез Сандрар: Ханку, Амедео, Жанну и Сутина. Сначала в Ниццу, потом в Кань-сюр-Мер. Для Амедео и Жанны это продолжение их странствий. Но и в Париже, и на Берегу картины Моди плохо продаются. Постояльцы роскошных отелей, которые обходит Збо, не интересуются работами Амедео. Если они покупают картины, то предпочитают работы Фудзиты, который присоединился к ним. Война кажется бесконечной, и влюбленные остаются на побережье. Амедео почти все время пьян, проводит долгие часы за писанием картин и за выпивкой, ходит по кафе, устраивает скандалы то в одном месте, то в другом. Кончается тем, что они с Жанной начинают мало времени проводить вместе. Жанна отдыхает, готовится родить дочь, позирует для Амедео и иногда сама тоже снова начинает писать. У нее есть талант, но нет того неистовства, как у Модильяни, нет внутреннего огня, который сжигает его. На картинах и рисунках, изображающих ее в это время («Беременная Жанна Эбютерн», «Обнаженная Жанна Эбютерн анфас»), она всегда показана очень гибкой, в небрежной позе, которая придает ей рассеянный вид. На картине, написанной в 1918 году, она изображена в опаловых тонов блузе, опирающейся на край кресла или канапе. Она почти утомлена, в просторной одежде для беременных, лицо у нее узкое, глаза кажутся пустыми и словно обращены внутрь ее самой. Амедео пытается писать портреты детей, и ему удается уловить часть их загадочности и странности. Тут можно вспомнить его «Молодого крестьянина». Модильяни уловил его природную деревенскую силу, грубоватость и одновременно почти святую наивность. Фигуры моделей тяжеловесны, как у красивой аптекарши, написанной в это же время. Он освобождает своих персонажей от окружающей их трудовой среды. Несмотря на свою внешнюю неуклюжесть или грубость, они становятся невероятно изящными и нежными, как воздух. В эти же дни он пишет свои немногие пейзажи. В них чувствуется влияние Сезанна, но дальние от моря окрестности Ниццы изображены на них в стиле среднем между модерном и классицизмом. Однако природа – не любимая тема Модильяни. Больше, чем все его друзья-художники, он любит в своих моделях их человеческую природу и хочет изобразить их тела и души плотными. И вот 11 ноября 1918 года заключено перемирие. Прошло еще восемнадцать дней, и Жанна Эбютерн родила дочь. Родители дали девочке имя Жанна, хотя Амедео всегда называл ее Джованна, чтобы немного почувствовать себя на родине. Итак, закончилась война и закончился год. Возможно, Моди почувствовал, что препятствия наконец исчезли с его пути? «Начинается новая жизнь», – пишет он (по-латыни!) своему другу Збо. Но это больше похоже на черный юмор. Модильяни привык к своему несчастью, он уже не верит даже в успех. Его судьба несет его, как река, и он может лишь покоряться ей. Весной 1919 года он возвращается на Монпарнас, а Жанна и их дочь остаются в Кане. Амедео рад снова увидеть Париж. Он опять один и свободен и потому чувствует себя способным на все, он полон новой энергии. Узы, которые соединяют его с Жанной, очень прочны. Он никогда не любил ни одну женщину так, как любит ее. В этом чувстве были стыдливость и нежность, к которым он не приучал своих многочисленных любовниц. С ней он собирался создать супружеский союз, лишенный всякой грубости и жестокости – наоборот, спокойный и безмятежный, как та благодать, которая разлита в его картинах. Их связь не страстная и не дикая – во всяком случае, она не выглядит такой. Огонь любви горит тихо, прикрытый тем покоем, который художник собирается создать у своего семейного очага. Дело в том, что Жанна не скандалистка и не экспансивная женщина, какой могла бы стать в таких обстоятельствах, например, Кики Монпарнасская. Она не ходит, как Кики, по барам и кафешантанам. Она совсем не пьет. Модильяни любит ее за уравновешенность, которую она вносит в его жизнь, и за тот домашний покой, который он так долго отвергал. Но была ли Жанна полностью уравновешенной женщиной, которой судьба предназначала буржуазную жизнь? Вовсе нет. В ней всегда было что-то непрочное, шаткое. Ей было слишком тяжело подавлять свои чувства. Экспансивности Амедео она противопоставляла показную нежность и послушание, которые видны на дошедших до нас фотографиях. На его длинные монологи неизменно отвечала молчанием. Какая душевная трагедия скрывалась за застывшими позами и немотой? Может быть, она не знает, как ухаживать за маленькой Жанной? Может быть, ее тайна – неумелость и трудности молодой матери? Может быть, она слишком долго подавляла желание показать миру свое собственное дарование художницы и теперь теряет терпение? Маленькую Джованну поручают кормилице, уроженке Калабрии, которая нежно заботится о девочке. Жанна блуждает без цели по Лазурному Берегу. Создает несколько собственных произведений – картины и композиции из тканей, но все свое внимание уделяет Амедео. Она любит его настолько же страстно, насколько нежно, с глубокой болью, которую скрывает на дне своей души. В Париже Модильяни, разумеется, вернулся к прежним привычкам. Свобода возвращает его в годы разгула и пьянства. Зборовский обещал устроить ему выставку в Лондоне, и мысль о ней околдовывает художника и приводит в восторг. Амедео работает как каторжный, пишет с обычной для него быстротой картины, чаще всего изображающие Лунию. Эту вновь обретенную свободу разрушает телеграмма: Жанна просит денег, чтобы заплатить кормилице и вернуться в Париж. Она снова беременна, но Амедео, который забыл про осторожность и начал пить, возможно не понял, как много поставил на кон, в своей новой супружеской жизни. Он даже дает Жанне письменное обязательство, датированное 7 июля 1919 года, что женится на ней, как только «прибудут документы». Жанна больше, чем когда-либо, чувствует себя усталой. Она отправляет Джованну к новой кормилице в Шавиль и все время проводит лежа в постели. Она не может следить за Амедео, а он каждый вечер уходит из дома и напивается с Утрилло. Снова эти двое, художники-бродяги, ходят по улочкам Монмартра, беспечно поют на террасах кафе, бродят в скверах или валяются на скамейках.