Огюст Роден - Беседы об искусстве (сборник)

Солнце показывает не все сразу: какое восхитительное зрелище! Но какое таинственное!

На этих лицах, таких простых в своем величии, сосредоточено все мое внимание. Я бы хотел понять сию же минуту, но чувствую, что для этого надо глубоко изменить самого себя, приобрести больше энергии, больше твердости, подчинить себя строгой дисциплине. Довольно трудно!.. Я устремляюсь к чуду, чтобы объять его, постичь. Но эта горячность ему противна. Оно требует спокойствия, сдержанности – одним словом, силы, само будучи силой. – И я понимаю урок. Ухожу; но я еще вернусь. По крайней мере, я уношу возвышенный образ собора, который мало-помалу перестанет изумлять меня, позволит себя понять.

Надо, чтобы сильные чувства укоренялись неспешно, урезонивали себя и постепенно становились неотъемлемой частью жизни нашего чувства и нашего рассудка. Большим деревьям, чтобы разрастись, тоже надо много времени. А эта архитектура, эта скульптура как раз сравнимы с деревьями, чью жизнь под открытым небом они разделяют.

Завтра, быть может позже когда-нибудь, среди художнических забот ко мне вдруг вернется воспоминание о моей каменной подруге, Богоматери Манской, и мое сердце и ум встрепенутся, и меня озарит этим светом, который здесь, вблизи, слишком ослепляет и не позволяет насладиться собой.

Но какое глубокое и дивное волнение, когда я наконец во внезапном наитии вижу, понимаю и чувствую шедевр! Единственный взгляд, щедро одаренный красотой, порядком, радостью! Неисчислимое множество ощущений зараз!

И это приобретенное однажды впечатление я храню: воодушевление на завтра, навсегда; вечное чудо.

Но велика и усталость.

Хоть бы мое усилие не пропало для других! Пусть унаследуют мое восхищение!

Я медленно приближаюсь; уже чувствуется буйный ветер, всегда овевающий соборы: дуновение Святого Духа… А потом много раз перехожу с места на место, не теряя из виду подробности церкви. Остановки на пути любви. Вид меняется, но никогда во вред красоте. Свет и тень свободно, сильно играют на арках – очерченных так легко, так благородно!

Мастерам хватило скромности оставить без всяких украшений эти вознесшиеся на шестьдесят метров в высоту контрфорсы. Но я ошибаюсь, это не скромность, это мудрость и гений, ибо так надо было . Эта простота изумляет меня, я нахожу в ней не меньше великолепия, чем в самом богатом и изощренном декоре. Только в Бовэ я видел контрфорсы, устремленные ввысь с таким же гением и мерой. Какая простота! Я опять ошибся; это больше, чем гений, это добродетель. Героическая дисциплина: эти строители были римские солдаты.

А как великолепны тени, отброшенные этими контрфорсами, – гармоничная лесная чаща, упорядоченная человеческой геометрией! Вершину венчает торжествующая колокольня, прямая, словно сросшиеся стволы строевых буков.

Римские солдаты? Нет! Это создали исполины!

Прекрасный портал! Сначала мягко сгущается, лепится тень. В этой скульптуре нет ничего поспешного; нужно время, чтобы вникнуть в нее. Это искусство не ищет вас, оно вас ждет. Если вы согласились прийти, оно откроет вам вечную истину. Оно не торопится…

Святые угодники стоят прямые, как в строю, но строй, мера – основа грации: эти святые грациозны. – И листья орнамента, и нимбы устремляются со свода в небо. – Христос, грозный в Своем жесте, ангел, телец, лев и орел. – Головы затерты, повреждены; однако я вижу их, потому что остались их планы.

Я утверждаю: план в архитектуре и скульптуре – это все; поэты, музыканты, живописцы, разве не так во всех прочих искусствах?

Великолепные фигуры, равные им есть только в Шартре и Афинах. Какая совершенная гармония барельефа! Древнегреческий облик во всей его силе и простоте. Эффекты вытекают друг из друга и дополняются производными; нигде таинство жизни не передано лучше, нежели здесь; точнее сказать, это сама жизнь. Она не только проявилась под рукой художников; она продолжает воздействовать на их шедевры и после них, вслед за ними, и те меняются в веках, продолжают изменяться под влиянием солнца, никогда не становясь хуже. Наоборот! Сегодня они прекраснее, чем когда бы то ни было, потому что к достоинству гения добавилось достоинство Времени. Впрочем, прозорливый художник укрыл свои изваяния под выступом фасада, который словно навесом предохраняет их от косых лучей. По мере убывания этих лучей фигуры уходят в тень. Но с возрождением света каждый день творится чудо Преображения.

Какой восторг! Все тихо возвращается, выступает из глубины. Герои, святые являются снова. И возобновляют свою небесную беседу. Никакой резкой черноты. Все четверо сливаются воедино, окутанные плотной дымкой, светом и тенью вперемежку.