Виктор Мизиано - Пять лекций о кураторстве

Но обратим внимание: лейтмотив – это форма организации традиционных мифологических текстов, а потому данный прием прекрасно отвечает задачам представления феномена сообщества. Последнее, в отличие, например, от корпорации – это тип общности, который не предполагает иерархического дисциплинарного порядка и не служит производственным целям, а потому не подчиняет своих членов линейному временному ритму. Напротив, сообщество – это общность, пребывающая в горизонтальности равноправия и воспроизводящаяся через ритуалы регулярно повторяющихся встреч. Таким образом, само построение выставки, ее повествовательная структура, основанная на повторении лейтмотивов, оказались адекватны репрезентируемому материалу и тематике проекта. Или, если сказать иначе, как показывать тождественно тому, что показывать – фабула адекватна сюжету. Самое любопытное: восстанавливая в памяти ход работы над проектом, трудно со всей определенностью сказать, что чему предшествовало на практике – технические проблемы, прагматика пространства или поэтический образ, концептуальная составляющая выставки. В реальности все это сопрягалось между собой в живом творческом процессе через осознание реалий пространства и проектов художников и их обыгрывании концептуальным и экспозиционным воображением куратора.

Впрочем, это не значит, что в своей работе я всегда пренебрегал линейным повествованием, то есть следованию сюжета за фабулой. Так, в моих историко-художественных выставках (например, в «Москва – Берлин», посвященной художественной культуре второй половине ХХ века) мы с коллегами предпочитали сохранять элементы исторической хроники. Выставка была разбита на несколько тематических разделов, разворачивание которых соответствовало актуализации данной проблематики в художественной культуре эпохи. Раздел, посвященный теме «возвышенное», появлялся в самом начале выставки и показывал преимущественно материал второй половины 1940-х – 1950-х годов, в то время как раздел, посвященный политическому искусству, появлялся в середине выставочной анфилады, и в основе его лежали произведения второй половины 1960-х – эпохи мировых общественных брожений. Однако внутри каждого раздела появлялись произведения, принадлежащие разным десятилетиям, давая понять, что данные темы волновали художников не только в отдельные исторические моменты, но и на протяжении всего рассматриваемого на выставке периода. Таким образом, синхроническая и диахроническая темпоральности совпадали, то есть в построении нарратива выставки линейность и статика накладывались друг на друга, как накладывались фабула и сюжет. Этот прием позволил явить эпоху в разных ее аспектах – показывая ее динамику и развитие, но также и внутреннюю целостность.

Итак, возможны самые разные подходы к организации экспозиции и ее повествовательной канвы, вплоть до полного изгнания рассказа и превращения выставки в чисто поэтический текст. Но и в этом случае между произведениями должна быть выявлена некая связь – лирическая, ассоциативная, пластически-ритмическая или иная. Смысл перехода от одной работы к другой должен неизбежно сохраняться, потому что без осмысленной связи нет грамматики и синтаксиса, следовательно, нет языка, а значит, и высказывания.

В качестве примера самого экстремального типа выставочного повествования могу привести эксперименты с проектами типа work in progress: выставка заменяется лабораторией, показ работ – общением между художниками и/или кураторами, а стационарная экспозиция – стихийным становлением жизни. Но и в этом случае нарратив сохраняется – он не предшествует выставке, но сопутствует ей, он не рассказывается, а проживается. Как бы то ни было, он все равно присутствует.

Представление о том, что претендующий на значимость выставочный проект должен сопровождаться каталогом и неким научным симпозиумом, стало не подлежащей обсуждению догмой. Однако догму эту хочется поставить под сомнение – не с тем, чтобы ее ниспровергнуть, а с тем, чтобы осознать ее относительность и вариативность. На сегодняшний день производство пухлых каталогов пущено на поток, вызывая невольный протест своим бездумно рутинным характером, необеспеченностью реальными интеллектуальными смыслами.

Своего окончательного утверждения проектный формат «выставка + публикация + симпозиум» получил в дискурсивных выставках 1990-х годов. «Документа Х» Катрин Давид, подводя итоги неоавангарда 1970-х и провозглашая третью волну художественного радикализма 1990-х, подводила одновременно итог и традиции радикальной критической мысли. А потому самостоятельным элементом ее проекта стала «Das Buch» («Книга») – огромный многостраничный тематический том, включавший в себя тексты ключевых интеллектуалов эпохи от Поля Вирильо до Саскии Сассен. Это был не каталог выставки, а именно самостоятельное издание, энциклопедически описывавшее время и ставившее ему диагноз. Еще одной проектной составляющей «Документы Х» стала программа «Сто дней. Сто гостей». В каждый из ста дней экспонирования «Документы» в Касселе проводилась встреча (доклад и дискуссия) с одним из авторитетных интеллектуалов. Следующий куратор «Документы», Окви Энвейзор, продолжив традицию дискурсивной выставки, сделал интеллектуальную программу не сопутствующей выставке, а предшествующей ей. Вся его «Документа XI» была выстроена как «пять платформ», из которых первые четыре были международными симпозиумами, проводившимися в разных частях глобального мира, а пятой стала собственно выставка в Касселе, тематизировавшая на художественном материале опыт первого десятилетия глобализации. В дальнейшем материалы конференций были изданы и вместе с пухлым каталогом выставки образовали единый издательский проект «Документы XI». Эти истории важны как примеры кураторского проекта, в котором интеллектуальная и издательская программы являют собой не приложение к выставке, а составную часть единого экспозиционного процесса.