Антон Нестеров - Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

Строй чувств и воображения той эпохи во многом был сформирован именно этими турнирами с их блеском, стремлением участников «явиться во всей красе», которая обретала форму сложной символической саморепрезентации, многослойной игры со смыслами. Так, в поэме «Полигимния» Джорджа Пила, посвященной турниру 1590 г., описывается выезд на ристалище графа Эссекса:

Особое значение придавалось импрессе – щиту с росписью девизов, с которыми рыцарь выезжал на ристалище. Уильям Кэмден, знаток древностей и старинных обычаев, присутствовавший на турнирах в качестве герольда, писал: «Impressa (как называют сие итальянцы) – девиз, соединивший в себе изображение и Motto, то есть Слово; девиз этот явлен человеком благородным и ученым и призван выразить глубокую мысль, облеченную в причудливый образ, как то делает эмблема <���…> помогая нам постигать смыслы глубинные. Для Импрессы необходимо <���…> чтобы изображение, которое подобно телу, соответствовало Motto – душе, тело животворящей. Тело должно быть исполнено красоты, а слово, дающее ему жизнь, произнесено на иностранном языке и исполнено мудрости, и притом – быть кратким и соответствовать образу, не слишком темным, не слишком очевидным и взывать к нашему пониманию, выражено же может быть полустишием или частью стиха». [355]

Своей импрессой для турнира 1590 г. Эссекс избрал латинский стих: «Par nulla figura dolori» («Нет образа, [чтобы] выразить скорбь»). [356]Импресса эта сохранена для нас в книге эмблем Генри Пичама «Британская Минерва» и сопровождается стихотворным текстом:

С одной стороны, все это выражало скорбь по Филипу Сидни, с которым Эссекса связывала дружба – столь тесная, что на смертном ложе Сидни просил друга женится на его вдове, [358]леди Френсиз Уолсингам, и стать отцом ребенку, которого она в тот момент носила в своем чреве. Через полгода Эссекс сочетался браком с вдовой поэта, но при этом продолжал жить в своем поместье, а леди Френсиз переехала жить к отцу. Однако в апреле 1590 г. тот скончался, и вышло наружу, что леди Френсиз беременна. Эссекс признал ребенка, объявив, что он и леди Френсиз связаны узами брака, вызвав тем настоящий гнев королевы. [359]Супругам было запрещено появляться при дворе, и для Эссекса турнир 1590 г. стал возможностью вымолить прощение у Елизаветы. То, как Эссекс обставил свое появление на турнире, должно было показать королеве: он скорбит и об ушедшем друге, и о своей опале. Вокруг Сидни к тому времени уже сложился настоящий культ: рыцарь, поэт, идеальный придворный – он стал образцом для подражания, и столь глубокая верность памяти друга не могла не тронуть сердца всех, кто помнил Сидни, на что Эссекс и рассчитывал. Вскоре он, в отличие от Френсиз Уолсингам, был прощен.

Импресса графа Эссекса на турнире 1590 г.(Henry Peacham. Minerva Britanna, or a Garden of heroical devices… London, 1612. P. 114)

Импресса графа Эссекса «И в конце концов, [я] побежден».(Henry Peacham. Minerva Britanna, or a Garden of heroical devices… London, 1612. P. 44)

Другой пример подобного «публичного объявления о намерениях» во время турнира – импресса графа Эссекса в период обострения его борьбы с Робертом Сесилом за политическое влияние в конце 1590-х. На турнире Эссекс появился со щитом-импрессой, где были изображены весы, на одной чаше которых стояла пушка, а на другой – лавровый венок и перо, причем последние перевешивали. Девизом импрессы было «Ettamenvincor» («И в конце концов, [я] побежден»). [360]В книге «Британская Минерва» Генри Пичама импрессу сопровождают следующие строки: