Виктор Киркевич - Киев для романтиков

Знакомиться с самым длинным проспектом – Победы, протянувшимся на 10, 6 км, лучше автотранспортом, причем с площади Победы, получившей название после войны, которая до этого почти столетие была Галицкая. Но для всех старых киевлян она звучала исключительно как Евбаз, сокращенно от Еврейского базара.

Он начал работать в 1860 г. как рынок носильных вещей. Но наибольший расцвет этого навсегда оставленного в памяти старожилов центра торговли пришелся на середину ХХ ст. Только там можно было приобрести любой товар в частном магазинчике или деревянной лавке с крышей. В советские времена общего и полного дефицита, когда необходимые вещи выискивали и добывали, а не покупали, за всем приходилось идти на Евбаз. До закрытия в 1948 г. – это было любимейшее место значительной части населения города и его гостей, где задолго до М. Горбачева сложились крепкие рыночные отношения. Эдакий Клуб интересных встреч! Как с людьми, так и с вещами!

О Еврейском базаре любят рассказывать коренные киевляне, в том числе и мой отец, так как все киевские события, как НЭПа, так и первых пятилеток, послевоенных лет, группировались вокруг этого колоритного торгового места. На Евбазе продавались, кроме старых и новых вещей повседневного употребления, гороскопы и карты с голыми женщинами, картины «Лебеди на озере» и настоящие живописные полотна фламандцев ХVII в., «ханжа» (денатурат, пропущенный через противогаз) и изысканные вина из графских подвалов… Не найдется места даже в книге, чтобы перечислить все, что можно было найти на Евбазе, хотя он отличался от других рынков страны только шумливостью и размерами. А какие там были воры! Как они ловко умели украсть все – от калош до шкафа. Как мастерски они вырезали кошельки и снимали часы. На Евбазе не было подавляющей руки «авторитета» с его коренастыми ребятами, а всем управляла та человеческая стихия, которая давненько уже вылилась на все наше бытие, ставшим подобно живой торговле, где если не обманешь, то хотя бы дешево купишь…

– Яша, какой город Советского Союза отметил победу Израиля над арабами

– Конечно, Киев, где переименовали Еврейский базар в площадь Победы!

А так как «Киев для романтиков» – книга для чтения, а не пыления на полках, то позволю себе отвлечься на «бытовые темы». Мой город и тут отметился, он первый, где поставили памятники проходимцу Голохвастову и печально известному «страдальцу» Паниковскому, принадлежавшему к категории «шатий». И. Ильф и Е. Петров в нем вывели обычного персонажа 1920-х гг., когда базары городов заполнили люди, которых народ назвал «шатиями». Это, прежде всего, те, кого и сейчас немало. Не бандит, не вор, а ненадежный человек, не вызывающий доверия. Ни то ни се. Так, неизвестно кто, слоняющийся в городах в поисках какого-либо занятия. Пить-есть хочется, а денег нет. Нищенствовать не хочет, на преступление не хватает смелости. В селе, откуда подобных ему выбросили обстоятельства империалистической и гражданской войн, было иначе. Крестьянская железная и благотворная дисциплина втянет в работу любого лодыря. Тем паче в маленьких поселениях, где обманешь – заслужишь плохую славу на всю жизнь, не то что в большом городе. Там живешь, как тебе угодно. Таких «киевских шатий», мелких «остапобендеров» обрисовал в 1930-х Федор Бахтинский (Сенгалевич), забытый нами рассказчик об этнографии и краеведении Киева. К сожалению, во время оккупации он как заложник был казнен нацистами. По его остроумной квалификации, это «техники», «химики», «астрономы», «киношники» и прочие. Давайте и их вспомним «незлым тихим словом»… А то все о великих да знаменитых, словно в Киеве, как и на земном шаре, другие не жили?! Для молодых: «шара» – это не способ приобретения, а способ существования!

«Техники» – это те, чья продукция имела «техническое» применение. Стоит такой «техник» возле Евбаза или в другом месте и зазывает: «Барцелиус – славный ученый придумал карандаш химический». Посмотришь на него – пристойно одетый, с хорошими манерами, приличный на вид, в картузе с технической кокардой. Форменный головной убор производил хорошее впечатление, оказывая психологическое воздействие. Как не вспомнить Остапа Бендера, применявшего фуражку милиционера города Киева. (Для читателей из России – Бендер – это герой книги, а не «персонаж московского телевещания».) Продает он «чудесный» карандаш, разрезающий стекло. Другой, хмурый и молчаливый, сидит на стульчике, рядом склеенное из многих обломков фарфоровое блюдо. Демонстрируя возможности предлагаемого клея, он привязывает к склеенной посуде кирпич.