Виктор Киркевич - Киев для романтиков

Неподалеку еще один молодой человек, тоже в фуражке с кокардой. Перед ним много бутылочек с раствором хлора. Бодрым, хорошо поставленным голосом он выкрикивает:

– Граждане и товарищи! Мы не бедные, но экономные! У нас имеется серебряная, мельхиоровая и железная столовая посуда. Но мы не такие глупые, чтобы выбрасывать почерневшую некрасивую посуду. Товарищи! Режим экономии – важнее всего! Вот такая маленькая бутылочка – и вы будете иметь новую серебряную посуду. И лишь – 20 копеек. Спешите, так как очень берут, из рук выдирают! – Он энергично перехватывает инициативу у своих интеллигентных соседей – клеит блюдо, режет стекло и чистит посуду. И в духе того времени, понимая, что на базаре много крестьян, ориентируется на «смычку». Тогда этот лозунг объединения села с городом был очень популярным.

– Товарищи крестьяне и земледельцы! К вам мои слова. Теперь, когда наша советская власть дала вам, крестьянам, и нам, рабочим, мысль единения, смычку – разрешите предложить вам то, что мы, городские рабочие, сделали вам, нашим братьям-крестьянам. Вот вам карандаш Барцелиуса, им вы сможете резать стекло, как хотите, и не нужны вам никакие алмазы, непомерно дорогостоящие. Вот хлорный раствор, которым вы можете протереть заржавевшую посуду, и она станет, как новая, а вот клей для фарфора. Все это мы, рабочие, изготовили для вас, крестьян. – Но его призывы не трогают приезжих, которым не нужен клей, поскольку они не имеют фарфора, и нет посуды металлической, а лишь миски из глины. Берут лишь карандаш, детям позабавиться.

«Химики» – это те, которые продают самодельные пятновыводители. Молодой, крепкий мужичок. В его видавшей виды сумке где-то около двух десятков завернутых в фольгу кусочков какой-то беловатой массы, бутылки с водой и щеточка.

– Вы берете пиджак, старый, залосненный. Ходили в нем и переходили, и уже хотели выбрасывать, но узнали о моей мази. Лишь 10 копеек, не больше. Вода, щеточка, обычная зубная щеточка. И все! Пятна нет! Пиджак новый. Гарантирую и ручаюсь! – Вокруг большая толпа. У каждого имеется старый и залосненный пиджак, каждый хочет иметь, «как из магазина». Покупают.

На Евбазе сидит и другой продавец. Чисто одетый, в жилетке, с галстуком. Речь без дефектов, почти литературная.

– Вы пьете чай и читаете «Пролетарскую правду». Вам принесли заказное письмо и просят расписаться. А вы в белом фланелевом костюме и на нем чернильное пятно. Но это не беда, думаете вы, – имеется мазь от пятен. Но не все одинаково реагируют:

– Я купил у вас такую мазь. Там, где были пятна, теперь дырки!

Продавец блымнет злыми глазами и скажет, как отрежет:

– Пятна ведь нет, что вы хотите?

Иной, ласково и доверчиво заглядывая в глаза, спросит:

– А вы теплой водой сначала замочили?

– Теплой.

– А градусы измеряли?

– Нет.

– От-от, а надо измерять. И чтобы было 38. 5 за Цельсием. Чуете? За Цельсием!

Особенное впечатление производили продавцы. Отец вспоминал, как на Евбазе продавали пальто приезжим крестьянам. Пальто в магазине стоило 150, а продавали за 250 рублей. Происходило следующее: в боковой карман клали 25 или 10 руб. Покупатель – сын какой-нибудь крестьянки, которая заработала бешеные деньги за втрое дороже перепроданные продукты, так как производители не торговали, надевал пальто. Погружал руку в карман. И нащупав кредитку, он сразу становился горячим приверженцем покупки. Не было случая, чтобы снял пальто, не уговорив мамашу заплатить затребованную сумму. К тому же, верхняя одежда продавалась одна на все размеры. Опытный торговец придерживал рукой значительную часть спины и выпускал понемногу в зависимости от объема покупателя. Присутствующие дружки продавца одобрительными восклицаниями помогали ему. Совсем, как у «наперсточников» 1990-х.

Продавали все – бумагу от насекомых, бензин, кремень для зажигалок, средства от пота и зубной эликсир. Чего там только не было…

На Евбазе после войны создался какой-то особый мир, от которого зависел город. Этим миром управлял начальник 1-го отделения милиции Ленинского района г. Киева легендарный майор Бабенко Н. П. – гроза мошенников и блатных. К сожалению, только его одного из персонажей этого совсем не описанного уголочка города вспомнили, когда он умер более трех десятилетий тому.

Хайм с Кубы. Так звали этого громадного, неуклюжего человека. Он действительно бывал на Кубе, где-то в 1930-х. Тогда, в докастровские времена, этот остров был для киевских обывателей чем-то вроде Марса. Аэлита не произвела бы такого впечатления, хотя Хайм не особенно распространялся о своих заморских странствиях. Гигант имел свой заработок на Евбазе. Он был биндюжник, и на своей тачке отвозил купленную вещь по указанному адресу. Да, да, в послевоенные годы громоздкую вещь в трамвае, даже в такси не увезешь, приходится брать тачку. Несмотря на свою недюжинную силу и загадочное прошлое, Хайм был спокойный, уравновешенный человек. Но Бабенко его однажды достал. Сам мощный, крепкий, Николай Петрович начал подтрунивать над Хаймом: мол, не имеешь на тачке номера, не имеешь водительских прав, вот и заберу ее у тебя. Выведенный из себя «тачкист», кстати отсюда и бытующее поныне наименование такси, приложился кулаком по темени начальника милиции. Тот отключился. Хайм взгромоздил его на свое законное транспортное средство и привез в отделение. Мол, забирайте! К чести Николая Петровича, прийдя в себя, он не расправился с незадачливым биндюжником, а любил вспоминать этот забавный случай. Начальник Киевской милиции был строг с ворами, бандитами. У него не было расчетливости Жиглова, хитрости Гоцмана, но его криминалитет боялся. Жесток он был и со спекулянтами продуктов. Если какая-то зарвавшаяся в голодное время торговка вела себя нагло, то Бабенко мог растоптать ее товар, выгнать с базара и больше не пускать торговать. Тогда забазарной торговли не было, и поэтому народ любил Бабенко, а спекулянты опасались.