Ростислав Рыбаков - Индия. 33 незабываемые встречи

Пусть «кокотессы – виконтессы»
Манят меня в его сирень —
Корамандельскому экспрессу Качать нас ночь, стучать нам день.

Ночь – душнее, чем темное иго татар,
Развалилась, как щенная псина,
Только изредка трогая влажные лбы
Языком раскаленного ветра.

Я сижу на балконе и медленно жду Хоть какого-нибудь, только чуда
И, тупея от скуки, бездумно тяну
Лимонад с ослепительным льдом.

Мой высокий зеленый стакан
Весь покрылся испариной тонкой,
Словно страшно ему за меня,
За мое охлажденное горло.

Предо мною – стена, и желтеет окно,
Зарешечено листьями пальм,
А в окне силуэты каких-то людей,
Неизвестная чуждая жизнь.

Я сижу и тоскую по холоду льда —
Не в стакане, а в тысячах рек,
О далекой стране, о прошедших годах,
И немножко о людях в окне.

Калькуттский нищий, бородатый,
Косматый, с мискою как щит,
Бредет, неся лохмотьев латы,
И, встав под окнами, кричит.

Он громко требует, не просит,
Он знает, час пришел уже,
Ему сейчас монетку бросят
С балкона в третьем этаже.

И, подождав, в жаре угарной,
Чтоб вопль нищего затих —
Сомкнут ладони, благодарны,
Что Бог послал его для них.

«Нет святого без прошлого,
Нет грешника без будущего»
Свами Локешварананда

Повторяя священные мантры,
Смыв аскезой мирские дела,
Все ж рисуют монахи Аджанты Обнаженных танцовщиц тела;

Измочаленный сладостной битвой,
Распластавшись на ложе крестом,
Шепчет грешник святые молитвы,
Шепчет в небо – и плачет притом.

Дух и тело – как черное с белым?
Человече, ты – ангел? иль бес?
И Всевышний на рук Своих дело
С состраданием смотрит с небес.

Я сижу посреди перекрестка
В позе лотоса, как пилигримы,
С моей гривой не сладит расческа,
Бородой я от взглядов хранимый.

Я сижу и слежу напряженно
За потоком людей на дорогах.
Медитирует? Прокаженный? —
Они думают мимоходом.

Кто в тюрбане, кто голый как в бане,
Кто с канистрами на коромысле,
Ходят нищие, бабы, крестьяне,
Бродят в поисках правды и смысла.

Я сижу на песке, как прикованный,
Упустить ни детали не смея,
Цветом лиц и одежд зачарованный —
Лищь затылок болит все сильнее!

Ожидаю я Знаки Нездешние.
На глазах от жары позолота.
Вон проехал на крысе Ганеша, —
Значит скоро случится что-то!

Когда-нибудь, лет через двести-триста,
Вернусь я в мир – на новые года,
И вздумаю наведаться туристом
В знакомые сегодня города.

Названья те же, но иным все стало —
Под куполом прозрачного стекла
Нет старых улиц, нет – в дыму кристаллов —
Ни Эйфелевой башни, ни Кремля.

Париж, Москва – узнать хотя бы что-то,
Но ничего найти в них не берусь;
Тогда на струях мысле-звездолета
До Индии в момент я доберусь.

А там все то же – строго вздернув бровки,
«Вам, как всегда, самосу с сыром сэр?» —
Мне скажет миловидная торговка,
Лоточница на Bharatendu-square.

И снова нищий мне протянет лотос
Как будто дань единству и родству,
И за меня жрец разобьет кокосы
И поднесет их в нише Божеству.

Бенгальский тигр мягкой мощью
Протек вдоль клетки зоопарка,
Косматым рыком дрогнув площадь,
Где млеют зрители в запарке,

Где дети злы от назиданий,
А мамы квохчут и хлопочут,
Где эскимо – венец желаний,
В индийском пекле, между прочим.

Из тьмы дыхнуло страшной силой
И властью выше, чем свобода.
Ни клетки, тесной и постылой,
Не видел он, ни толп народа.

Но я, в его рожденный лето,
Был им прочувствован особо —
Он стал, опасный и воспетый
Вселенский царь, исполнен злобы.

Глазами, желтыми до меди,
Меня сдавил он, испытуя…
А мамы к белому медведю
Пошли, экзотики взыскуя.

Вдруг он прищурился… Седые
Усы как сабли сталью встали…
Я взвился, их глазами выев,
И руку вздел – «товарищ Сталин?!..»