Джейн Хокинг - Быть Хокингом

Перед отъездом на Ближний Восток я успела посетить спектакль с участием Люси под названием «Собачье сердце» – адаптированную для сцены политическую сатиру, написанную в двадцатых годах ХХ века русским писателем Михаилом Булгаковым. Новелла, в которой Булгаков озвучил проблему захвата русского общества пролетариатом, считалась слишком обличительной до 1987 года – того самого года, когда мы в последний раз посетили Россию. В следующее воскресенье, оставив родителей присматривать за домом, мы уехали в Израиль.

Несмотря на то что в Хитроу задержали рейс, остальное путешествие прошло без проблем. Джонатан, который был тогда на гастролях с камерным оркестром, подарил мне на день рождения плеер и записи «Мессы в си миноре» Баха, и я коротала время, слушая их и поглядывая в иллюминатор на голубую бездну Средиземного моря. С приходом ночи море и небо потемнели, а далеко внизу появилась череда неоновых огней, очерчивая линию побережья. Нас попросили пристегнуть ремни и объявили посадку в Тель-Авиве. Самолет начал снижаться, и я наблюдала, как мы скользим над освещенными зданиями и дорогами. Я услышала шум опускающихся шасси и ждала их удара о землю. Но удара не последовало. Вместо этого самолет стал снова набирать высоту. К своему удивлению, я была этим даже заинтригована, а не испугана. Никто ничего не объявлял. Над салоном повисла тишина, и я поняла, что все пассажиры думали о том же, о чем и я: самолет захватили, и мы летим в Ливан.

Десять минут спустя мы услышали голос капитана. Он объявил по бортовому радио, что возможности приземлиться в Тель-Авиве не было из-за внезапно опустившегося тумана. Самолет был направлен в единственное возможное место: на посадочную полосу военного аэродрома в пустыне Негев, узком отрезке израильской земли, выходящем к Красному морю между Египтом и Иорданией. Самолет прогудел над ночной пустыней и неловко приземлился на короткой посадочной полосе, которая явно не была рассчитана на прием 747-го. Там мы и остались. Когда над Тель-Авивом рассеялся туман, рабочее время нашего экипажа уже подошло к концу, а значит, нам оставалось только ждать другой экипаж, отправляющийся из Тель-Авива, чтобы он забрал нас. Я опустила шторку иллюминатора, свернулась калачиком в кресле и уснула. Ник Филлипс, ассистент Стивена, растолкал меня утром сразу после запуска двигателей. Я подняла шторку: за ней меня уже встречала Святая Земля. Снаружи царствовали безграничный покой и красота: золотые пески, роскошные дюны и барханы, багровые холмы – все было окрашено розоватыми оттенками рассвета.

Основной целью официального визита была презентация Премии Вольфа в Кнессете на фоне огромного полотна Шагала, посвященного истории израильского народа. Церемония проходила в присутствии достопочтенного либерального президента Израиля Херцога Хаима и широко известного сторонника правых, премьер-министра Ицхака Шамира. Они олицетворяли две стороны политического спектра в стране, где здравый смысл и фанатизм имели равные права на существование. После окончания церемонии Стивен и Роджер Пенроуз были настолько заняты научными встречами, семинарами, лекциями и израильскими коллегами, что зачастую я была предоставлена самой себе во время прогулок по Иерусалиму. «Обязательно сходите в еврейский квартал в старом городе, – советовали мне, – но в арабский квартал не ходите; это слишком опасно из-за интифады [164]». Я так хотела поскорее отделаться от своих спутников, что лишь пренебрежительно отмахнулась от предостережений. Я была рада узнать о том, что отель в современном квартале находится недалеко от Яффских ворот Старого города. Запретные серые стены на противоположном холме, словно стены Альгамбры в Гранаде, манили меня как магнитом. Не ожидая встретить суетливую, шумную и красочную толпу людей в воротах под башней Давида, я остановилась, оглядываясь и пытаясь решить, в какую сторону пойти, налево или направо. Я уже собралась было двигаться с потоком людей по узкой улочке налево, но, помня предостережения держаться подальше от арабского квартала, пошла направо и, миновав здание англиканской церкви, облицованное серым камнем, оказалась на улице, которая шла вдоль городских стен. К моему разочарованию, она была унылой и тихой. В одной из мастерских слышался стук молота, люди торопились куда-то по делам, из окон сверху лились звуки пианино, но больше ничто не привлекало моего внимания. Место было приятным, но не запоминающимся. Я прошла дальше, и мне открылся еще более невзрачный вид. Среди новых домов я обнаружила узкие лестничные пролеты, которые вели вниз к небольшой озелененной площади, где я остановилась утолить жажду. Затем я устремилась вниз по лестницам и оказалась на широкой площади, которая заканчивалась на другом конце стеной из потертого временем и обожженного солнцем камня. Люди в черных одеяниях молились и целовали стену, а свадебные пары фотографировались на ее фоне. Я добралась до Стены Плача. Прогуливаясь вдоль нее, я наблюдала за людьми: кто-то был серьезен и постоянно молился, кто-то смеялся и болтал.