Стефан Кларк - Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII

Берти усмирил свою гордость и в феврале 1909 года, действуя исклюительно в национальных интересах, отправился на встречу с Вильгельмом, преследуя главную цель – внушить своему вспыльчивому племяннику, что пора кончать с военными угрозами.

Вильгельм оказал ему дядюшке теплый прием. Он даже распорядился украсить апартаменты Берти портретом королевы Виктории и картиной, прославляющей британские победы на море. Все выглядело так, будто он искренне хочет заслужить одобрение своего дорогого дядюшки. Но Берти уже был слишком болен, чтобы в полной мере воздействовать на племянника. Непривычно было видеть, как на официальных обедах и балах в его честь он все больше сидел, молча и неподвижно. Его мучили приступы кашля. На каком-то банкете Берти должен был произнести речь, но одышка и кашель помешали ему выступить. Он даже отказался от почетной миссии, которой прежде наслаждался, – вручения британских медалей местным сановникам. И на балете «Сарданапал» – истории ассирийского царя, прославившегося своими оргиями и несметным количеством наложниц, – Берти уснул – верный признак того, что он был нездоров.

Вмешаться в мужские дела пришлось Александре, и она это сделала в свойственной ей непринужденной манере. Она просто сказала Вильгельму, что он поступает «глупо… устраивая всю эту возню вокруг своего флота». Мягко говоря, ее тактике не хватало тонкости Берти.

Вильгельм отреагировал на это довольно предсказуемо: он связался с Джеймсом Ридом, своим осведомителем в Букингемском дворце и личным врачом Берти, и договорился с ним о шифре на случай приближения конца. Вильгельм боялся, что дядя откажется послать за ним, как это уже было с Викторией, доживавшей свои последние дни. Казалось, Вильгельм уже видел себя в главной роли у смертного одра Берти. Возможно, ему вновь удалось бы подложить руку под голову умирающего монарха и разделить с ним последние мгновения жизни. А может, даже посчастливилось бы взять реванш и подчинить своему влиянию преемника Берти – его молодого и неопытного сына Георга. В любом случае, Вильгельм явно чувствовал, что недалек тот час, когда он наконец освободится от оков власти королевской семьи. Внезапные признаки физической слабости Берти еще на шаг приблизили мир к войне.

Это прозвучит упрощенно, но стоит сказать, что, когда Вильгельм чувствовал себя любимым внуком и племянником, он как будто был в ладах с самим собой и Британией. И пока он был в мире с Британией, Франции ничего не угрожало. Положение было шаткое, но все-таки в Европе царил мир, и такое состояние дел держалось с тех самых пор, как Вильгельм вступил на германский престол в 1888 году. Берти был главным гарантом этого двадцатилетнего европейского мира, самым предсказуемым, надежным и решительным политиком, вовлеченным в мировой процесс. Если бы британскому монарху не удалось успокоить бешеного зверя, что сидел в Вильгельме, если бы он не проявил такого интереса к международным делам и такой решительности в противостоянии с ура-патриотами, не мог свободно изъясняться на иностранных языках, общаясь с французами, немцами и русскими, то, возможно, Первая мировая война случилась бы гораздо раньше. И развивалась бы совсем по другому сценарию – скажем, завершилась бы уничтожением Франции англо-германской коалицией, за которым – зная Вильгельма, можно предполагать, – могла последовать англо-германская война за господство в Европе, что привело бы к краху обеих стран.

Мы никогда этого не узнаем, но одно можно сказать наверняка. Если бы только Берти умерил свои плейбойские наклонности, если бы он не набрасывался на еду с одержимостью Гаргантюа, а в курении был так же сдержан, как в употреблении алкоголя, он вполне мог бы прожить дольше, и Европа осталась бы мирной и после 1914 года.

Берти вступил на престол, будучи уже не очень здоровым человеком, и с тех пор его физическое состояние ухудшалось, причем скачкообразно – как будто синхронно с европейскими политическими перипетиями. И, к несчастью для Европы, едва оправившись от проблем с кишечником в 1902 году, он сразу же вернулся к прежнему нездоровому образу жизни.

Кристофер Хибберт перечисляет любимые блюда Берти-короля: дома в постели он выпивал стакан теплого молока, а затем, если собирался на охоту, съедал завтрак, состоящий из яичницы с беконом, филе пикши, курицы, гренков и сливочного масла. Обед зависел от степени официальности, но на охоте бывал довольно легким. Полдник состоял из яйца-пашот и пирожных, а вот ужин уже был серьезным мероприятием и включал до двенадцати смен блюд. Берти особенно жаловал устриц, которых проглатывал сразу десятками, яйца диких птиц, черную икру, морской язык, припущенный в соусе шабли, заливное из курицы и любую дичь – фазанов, тетеревов, куропаток, бекасов, вальдшнепов, перепелок, – обязательно в густом сливочном соусе. Перепелок он предпочитал фаршированны х foie gras [311]. За ланчем и ужином он старался съесть как можно больше, пока его равлекали сплетнями друзья или красивые женщины.