Жан-Ив Борьо - Макиавелли

На «зеркальное» сопоставление римской и итальянской истории накладывается взгляд Макиавелли-дипломата, который, по его собственному выражению, «смотрит на историю как дипломат, а на настоящее – как историк». Он опирается на свой опыт общения с сильными мира сего и свое знакомство с порядками, царящими при том или ином дворе; везде, считает он, управляет один закон – закон силы. Однако сводить дело к этой двоякой интерпретации было бы упрощением; автор «Рассуждений» в свою бытность секретарем Второй канцелярии часто выполнял дипломатические поручения, в том числе вел переговоры с Людовиком XII или герцогом Валентино, и в ходе этих переговоров сознательно тянул время и напускал туману: нам известна патологическая нерешительность флорентийской дипломатии, всегда уступавшей другим державам, куда лучше вооруженным. То же самое повторялось даже в ситуациях, когда речь шла о выживании Флорентийской республики. Поэтому, размышляя о средствах, позволивших Риму «сохранить государство», Макиавелли не просто теоретизирует – он пытается понять, какие античные тактики можно было бы использовать, чтобы продлить жизнь Флоренции.

Важен и выбор труда Тита Ливия «История от основания города» (Ab Urbe condita), хотя нельзя сбрасывать со счетов и заимствования из Полибия. [84]Макиавелли лучше всего знал это произведение, с которым познакомился еще в юности. Именно в нем Возрождение пыталось искать для себя героические образцы – Тит Ливий оставил незабываемое описание великих героев прошлого (Сципиона, Ганнибала и других) и воспроизвел речи лучших ораторов, посвященные заслуженным победам и таким же заслуженным поражениям в битвах. В этом произведении упорно поднимается один и тот же важный для историков эпохи Возрождения вопрос о связи Фортуны и добродетели, иначе говоря, вопрос о том, способен ли человек за счет личных достоинств преодолеть превратности судьбы. Все эти проблемы анализируются в конкретном политическом контексте Римской республики, находящейся в расцвете, но не свободной от постоянной угрозы тирании, страшнее которой нет ничего, и на фоне бесконечных войн, как, впрочем, и в современной Макиавелли Италии. Но если Римская республика отличается, несмотря на противостояние популяров и оптиматов, внутренним единством, то этого нельзя сказать о Флоренции и ее недавней истории.

«Рассуждения» – это первый опыт политического прочтения древнеримской истории с намерением извлечь из нее выводы и уроки, пусть и не бесспорные (о явной противоречивости некоторых утверждений автора сказано немало), зато конкретные и применимые на практике – в «Государе» Макиавелли называл их «действенными истинами». В самом деле, «Рассуждения» мало напоминают теоретические трактаты, характерные для политической культуры того времени (вспомним «О монархии» Данте, «Республику» Платона или «Политику» Аристотеля). Если это история, то динамичная, движимая противоборствующими силами – доблестью и фортуной. Для человека Возрождения образ фортуны был наполнен глубоким смыслом: с помощью метафор он пытался понять, как можно смягчить или предотвратить ее воздействие; Альберти сравнивает ее с бурным потоком, усеянным подводными рифами; кстати сказать, древнегреческий бог счастливого мгновения Кайрос изображался в виде лысого мужчины с единственной прядью волос на голове – кто сумеет ухватить за нее бога, тому и улыбнется удача. Этот подход обозначал изменение традиционного понимания того, что такое время: не только последовательность больших циклов, но и их резкий разрыв, когда происходит нечто неожиданное. «Рассуждения» Макиавелли – это попытка осмыслить хаос и непостоянство и в меру возможного предугадать, к чему они приведут. Образцом для этих размышлений служит Римская республика, героический образ которой представил Тит Ливий.

Первым по значимости, бесспорно, являлся вопрос о свободе, вокруг которого шли идеологические споры внутри республиканских факций как в Древнем Риме, так и в современной Макиавелли Флоренции. В практической плоскости он приобретал следующий вид: каким образом, ориентируясь на римскую модель, создать во Флоренции «правильную» республику? Какое нужно правительство – узкое (stretto) или широкое (largo)? Иными словами, что станет лучшей гарантией сохранения свободы? Выбор был небогат: в Спарте и «у венецианцев охрана свободы была отдана в руки нобилей; но у римлян она была поручена плебсу» (кн. I, гл. V). Но если доверить свободу народу, где гарантия, что он не ошибется, участвуя в выборах и определяя основные направления политики? Макиавелли успокаивает читателя: как в разгар Пунических войн показал хитроумный Пакувий Калавий, сумевший примирить в Капуе сенат с народом, «осмотрительный человек никогда не должен отмахиваться от народного мнения в таких особых вопросах, как распределение прав и обязанностей. Как раз в этом народ никогда не ошибается».