Жан-Ив Борьо - Макиавелли

Вчера кардинал Медичи по большому секрету спросил меня, знаю ли я, что ваша светлость пользовался услугами Никколо Макиавелли, и, поскольку я ответил, что мне ничего об этом не известно и что я в это не верю, то Его Преосвященство заявил мне буквально следующее: «Я тоже в это не верю, но, получив подобные сведения из Флоренции, напоминаю ему, что это не в его и не в наших интересах. Должно быть, тут постарался Паоло Веттори… Напишите ему от моего имени, чтобы не вмешивался в дела, касающиеся Никколо.

Нам трудно судить, понял Макиавелли, что он по-прежнему в опале, или нет, но регулярная переписка между ним и Веттори прекратилась, и о том, что с ним происходило в это время, мы узнаем лишь из его писем племяннику, купцу Джованни Верначче, написанных в самой непринужденной манере. Так, 19 ноября 1515 г. он сетует, что судьба оставила ему лишь друзей и семью: действительно, в 1514 г. у него родился третий сын, Пьеро, а перед тем – дочь Баччина, точная дата рождения которой неизвестна.

Между тем скончался Людовик XII, и трон перешел к его наследнику Франциску I, который двинулся на Италию и одержал победу в битве при Мариньяно. Папа не последовал советам Макиавелли и присоединился к испанскому лагерю, потерпевшему поражение. Макиавелли сумел в полной мере оценить тщету мудрых советов, обращенных к правителям, ослепленным призраком краткосрочной выгоды и неспособным избавиться от гнета обстоятельств. Для него пришла пора всерьез заняться сочинением, замысел которого он вынашивал уже давно и в котором намеревался собрать воедино многолетние размышления о лучшем для своего времени толкователе человеческой истории – Тите Ливии – и своим комментарием преподать соотечественникам урок истории современной.

Анафема, которой предали Макиавелли христиане всех конфессий и толков, вне сомнения, уходит корнями в два отрывка из «Рассуждений», посвященные религии и ее оценке. В первом из них речь идет о морали как таковой (кн. II, гл. II):

Наша же религия прославляет людей скорее смиренных и созерцательных, нежели деятельных. Она почитает высшее благо в смирении, в самоуничижении и в презрении к делам человеческим. <���…> Такой образ жизни сделал, по-моему, мир слабым и отдал его во власть негодяям: они могут безбоязненно распоряжаться в нем как угодно, видя, что все люди, желая попасть в рай, больше помышляют о том, как бы стерпеть побои, нежели о том, как бы за них расплатиться.

Во втором говорится о падении нравов, захлестнувшем страну: «Дурные примеры папской курии лишили нашу страну всякого благочестия и всякой религии» (кн. I, гл. XII).

Но сфера интересов автора простирается намного дальше, и его комментарии дают нам ясное представление о мировоззренческой позиции в области политики, которую Макиавелли занимал в последние годы жизни, хотя он вовсе не собирался подводить ей какой-либо итог.

Впервые изданные в Риме в 1531 г., [82]«Рассуждения» обозначают рубеж в жизни Макиавелли: в 1513–1515 гг. он еще не утратил надежды вернуться к активной деятельности и писал на злобу дня. Но Медичи, отныне распоряжавшиеся и в Риме, и во Флоренции, твердо дали ему понять, что не нуждаются в его услугах, и Макиавелли сменил угол зрения: «Рассуждения» – это не текст соискателя должности; по сравнению с «Государем» это труд, обращенный к гораздо более широкой аудитории. Об этом прямо говорится в «Письме-посвящении»: книга адресована «не государям, а тем, кто в силу своих бесчисленных заслуг был бы достоин стать государем; не тем, кто мог бы засыпать меня должностями, а тем, кто, не имея на то возможности, желал бы это сделать». Вместе с тем «Рассуждения», как и «Государь», выдают честолюбивые помыслы автора: Макиавелли вслед за Данте («Монархия») претендует на изложение «непререкаемых истин» и, перефразируя Лукреция («О природе вещей»: «По бездорожным полям Пиэрид я иду, по которым раньше ничья не ступала нога»), [83]уже во «Вступлении» заявляет о своей решимости «идти непроторенной дорогой, каковая, доставя мне докуки и трудности, принесет мне также и награду». Судя по всему, в этом труде Макиавелли поставил себе целью, руководствуясь мудростью античных мыслителей, сформулировать законы политической жизни, – до него ту же задачу, но в других сферах деятельности, пытались решить другие, например гениальный флорентиец Леон Баттиста Альберти, который, вдохновившись трактатом Витрувия, древнеримского архитектора времен Августа, в своем сочинении «Десять книг о зодчестве» (De re aedificatoria, 1485) вывел основные принципы современной архитектуры.