Лилли Маркоу - Сталин. Личная жизнь

Манера, в которой велось расследование, в том числе и самим Сталиным, привела к появлению всевозможных слухов. Поскольку люди, проводившие расследование, с самого начала напрочь отвергли все, что позволяло увидеть в этом преступлении личные мотивы – сведение личных счетов, неприязнь, ревность, – террор [264], устроенный Сталиным в связи с данным убийством, дал основания его оппонентам – а впоследствии и Хрущеву (начиная с XX съезда партии) – полагать, что убийство Кирова было организовано по указанию самого Сталина. Все они ошибались, отвергая правду по той простой причине, что она казалась им уж слишком банальной для того, чтобы в нее можно было поверить.

Сталин на протяжении последующих лет продолжал искать виновного. Он сначала приписал данное преступление Зиновьеву, возглавлявшему ленинградскую партийную организацию до Кирова. Однако, если в чем-то обвинялся Зиновьев, то автоматически в этом же обвинялся и Каменев, а вслед за ним – и Троцкий.

Двадцать третьего декабря руководители бывшей левой оппозиции – в первую очередь Зиновьев и Каменев – были арестованы. Двадцать седьмого декабря правоохранительные органы заявили о том, что был выявлен «ленинградский центр» терроризма. Было объявлено, что этот центр, состоявший, кроме Николаева, из нескольких бывших местных руководителей комсомола эпохи Зиновьева, замышлял убить Сталина, а финансировал осуществление этой их затеи не кто иной, как Троцкий.

В январе 1935 года Зиновьева, Каменева и нескольких их бывших политических союзников приговорили к десяти годам тюрьмы.

Позднее, во время первого громкого судебного процесса из этой серии, проходившего в Москве, один из обвиняемых признал, что имел замысел убить Кирова. Во время третьего такого процесса, проходившего в Москве в марте 1938 года, виновной в убийстве Кирова объявили возглавляемую Бухариным «правую оппозицию». Ягода – бывший руководитель НКВД – тоже угодил в число обвиняемых, и он дал показания, что Енукидзе некогда приказал ему помочь организовать убийство Кирова.

Несмотря на то что у Хрущева имелся доступ к всевозможным архивам, выдвинутая им в 1961 году версия убийства Кирова оказалась еще менее убедительной, чем та версия, которую в 1934–1938 годах выдвигали сталинские правоохранительные органы. Однако многие западные историки – а также Рой Медведев [265]– стали придерживаться версии Хрущева, заключавшейся в том, что данное убийство было организовано Ягодой по указанию Сталина. Мотивы же преступления заключались в том, что Сталин завидовал популярности Кирова, а также нуждался в серьезном поводе для того, чтобы начать кровавые репрессии против бывших руководителей партии.

Эта предполагаемая зависть Сталина по отношению к Кирову – который, по мнению многих историков, был более демократичным и менее радикальным, чем Сталин, – обосновывается тем фактом, что на XVII съезде партии, состоявшемся в январе 1934 года и названном «Съездом победителей», при голосовании Сталин уступил по числу отданных за него голосов Кирову. Это был и в самом деле съезд триумфа строящегося социализма, в который уверовало целое поколение людей, однако Киров «не был и не мог быть соперником Сталина» [266].

Киров всецело поддерживал политику Сталина и искренне им восхищался, пусть даже и не опускался до подхалимства и – по некоторым вопросам – придерживался более умеренной позиции, чем Сталин. В конце XVII съезда Кирова избрали в Центральный Комитет, а затем, на пленуме ЦК, его включили в состав членов Политбюро, сохраняя за ним должность руководителя Лениградской партийной организации. Однако многочисленные свидетельства и архивные материалы опровергают утверждение о том, что его якобы хотели избрать на место Сталина. «В период съезда… никаких разговоров о выдвижении Кирова в Генеральные секретари не слышали, да и не могли они высказываться», – заявлял один из делегатов съезда. «Я твердо помню, что никаких разговоров о выдвижении Кирова на пост Генсека вместо Сталина я не слыхал», – вспоминал другой делегат. «Скорее всего, на создание мифа о Кирове как о политическом вожде, крупнейшей фигуре в политической жизни страны, повлияла его трагическая гибель и та пропагандистская кампания, которая развернулась после смерти Кирова. […] Не следует забывать, что вспоминали люди, прошедшие через сталинские лагеря, тюрьмы, величайшие несправедливости. Люди, до этого верившие в Сталина, обожествлявшие его. Отсюда их резко негативное отношение к своему свергнутому с пьедестала недавнему божеству, желание вместо него найти нового идола, якобы из зависти убитого этим “божеством”» [267].