Ги Меттан - Запад – Россия - тысячелетняя война. История русофобии от Карла Великого до украинского кризиса

«Ни один советолог еще ничего не добавил к прозрениям де Кюстина в том, что касается русского характера и византийской природы русской политической системы» [209].

Последний раз книга была переиздана на французском языке в 2005 году издательством Actes Sud [210].

Тем временем для богатых и привилегированных классов появилась другая угроза – социализм. И для либерал-демократов, и для консервативных монархистов она оказалась куда страшнее, чем Россия. С социализмом пришло злоупотребление равенством, которого так опасались со времен Великой французской революции. Этот страх крепко сплотит недавних противников – консерваторов и либералов.

Гизо, Токвиля и де Кюстина осенит гениальная идея противопоставить социализму привлекательную модель буржуазно-либеральной демократии на американский манер. В их распоряжении окажется лучшее пугало, которое только можно себе представить – Россия с ее деспотичным и коллективистским режимом, равноправием крестьян в общине и прямой угрозой частной собственности. В 1840-х годах Европа напоминала бурлящий котел. Благодаря стараниям Маркса, анархистов и социалистов-утопистов в 1848 году ее охватила революция.

Со второй четверти XIX века многие теоретики социализма и анархизма принялись расхваливать русскую общину. Вопреки буржуазным теориям французские общественно-политические деятели Виктор Консидеран и Эрнест Кёрдеруа превозносят казаков-варваров с севера, пришедших чтобы помочь европейским народам устроить революцию. Но их дифирамбы русским, которых вскоре станут называть «старшими братьями социализма» [211], звучат не слишком убедительно.

Немецкий барон Август фон Гакстгаузен вслед за Гердером и немецкими романтиками, заново открывшими добродетели славян в начале века, пропагандирует русскую общину в трех томах своего влиятельного труда «Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России», опубликованного в 1847–1852 годах. Он видит в России своего рода утопию: в то время как «во всех западноевропейских странах глашатаи социальной революции ополчились против богатства и собственности, в России такая революция невозможна, так как утопия западноевропейских революционеров получила в этой стране свое полное осуществление» [212].

Крепнущий социализм и сочувствие некоторых интеллектуалов левым силам и российскому аграрному протокоммунизму окажут двойное действие. Во-первых, сплотятся перепуганные консерваторы и либералы. Перед лицом социалистической угрозы первые отказались от иллюзорной надежды обрести в России образец возврата к старому строю, а вторые еще больше поверили в буржуазную демократию американского образца. И те и другие возложили на средний класс миссию по противодействию угрозе социализма в отношении имущества, общества и государства.

Но симпатии утопистов и анархистов к русской форме аграрного социализма, популяризированной Александром Герценом, жившим в изгнании в Швейцарии и Франции в 1840–1850 годах, и другими авторами, например Робером Сиприеном, заведующим кафедрой славянского языка и литературы в Коллеж де Франс, также поспособствовали радикализации немецких левых в антирусском и антиславянском смысле. Маркс и Энгельс крайне резко высказались о славянах и царизме. С их подачи тезис о русской отсталости положил начало русофобии левых и стал ее лейтмотивом, а позднее был подхвачен социал-демократами и европейскими социалистами после разрыва отношений с коммунистическими партиями и революционных событий 1917 года.

Влияние русофобских настроений, несмотря на отказ социалистических партий от марксизма, ощущается и по сей день. Общественные реформы теперь волнуют социал-демократов куда больше, чем защита социальных прав своего электората. Отсталость часто становится аргументом самых радикальных из современных русофобов. Ярким примером стали дебаты по поводу признания прав ЛГБТ в России в начале 2014 года.

В ходе борьбы с анархистами, например с Элизе Реклю, защищавшим идею «русской общины» как модели ассоциации крестьян в своем труде «Новая универсальная география», и особенно с Бакуниным, который призывал к объединению славянских народов для освобождения от иностранного ига (австрийского, османского и немецкого, о котором и писал Бакунин), Маркс и Энгельс долгое время считали славян и, в частности, русских неисправимыми реакционерами: