Ги Меттан - Запад – Россия - тысячелетняя война. История русофобии от Карла Великого до украинского кризиса

По мнению Токвиля, избыток демократического равенства действительно может привести к своего рода демократическому или бюрократическому деспотизму (тоталитаризму, как сказали бы в наши дни). Такого отклонения следует избегать любой ценой с помощью двух главных факторов, которые смогли объединить США. Первым является средний класс, поскольку бесчисленные собственники в действительности являются «естественными врагами любых общественных потрясений» и обеспечивают стабильность общества. Вторым объединяющим фактором выступают ассоциации, поскольку «политическая, промышленная, коммерческая и даже научная или литературная ассоциация всегда будет действовать как образованный и могущественный подданный, который, отстаивая свои собственные права перед лицом власти, спасает всеобщие свободы».

В глазах Токвиля и его друзей-либералов, таких как Бомон, Россия, породившая сельскую общину, – это страна деспотичная и эгалитарная. Он пишет:

«Здесь все однообразно: мысли, законы, обычаи и даже самый ход вещей. Мне кажется, это похоже на Америку, но без отдушины, которую дает свобода; этакое демократическое общество, от которого мурашки по коже» [206].

Кульминации французская русофобия достигнет в 1843 году с публикацией путевых заметок барона Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году». К концу XX века книга будет переиздана десятки раз и переведена на английский, немецкий, датский, итальянский, русский и другие языки.

В отличие от Токвиля, де Кюстин не был теоретиком. Это консервативный аристократ, который искал в России аргументы против представительной формы правления. Он прочел всю антирусскую литературу и усвоил все ее стереотипы. Столкнувшись с особенностями русских нравов, он превратился в ярого сторонника конституции и русофоба, по мнению которого в России нечего спасать:

«Московия формировалась и крепла в глубоко безнравственных условиях чудовищного татаро-монгольского ига. Она обрела силу, лишь в полной мере овладев искусством подчинения. Даже освободившись, Московия не смогла отказаться от привычного распределения ролей раб – господин. В конце концов, Петр Великий объединил политическое искусство монгольского раба с честолюбивыми стремлениями господина, которому Чингисхан оставил в наследство задачу завоевания мира».

Де Кюстин был убежден, что «только обращение России в католичество сможет насадить в царской империи европейскую цивилизацию», от которой в России, по его мнению, лишь «внешний лоск» [207].

В таком духе написана вся книга, а ее заключение – это истинный шедевр русофобской мысли:

«Беспорядочные и непомерные амбиции, какие могут прорасти только в душе угнетенных и питаться несчастьем целой нации, бурлят в сердцах русского народа. Эта нация по существу захватническая: она в своем униженном положении лелеет надежду распространить господство на других; размышления о славе и грядущем богатстве отвлекают ее от испытываемого позора, и, чтобы отмыться от кощунственной жертвы в виде публичной и личной свободы, раб, стоя на коленях, мечтает о мировом господстве» [208].

К этой теме будут вновь и вновь обращаться русофобы XIX, XX и XXI веков.

Книга де Кюстина тщательно изучена, прокомментирована и неоднократно переиздана. И 150 лет спустя она считается крупнейшим памятником русофобской литературы в Европе и Америке. В ней сквозь изящный стиль изложения проступает реальный масштаб антирусских предрассудков западного человека по вопросам демократии, экспансионизма, варварских нравов, пьянства и взяточничества. Книга изобилует деталями и анекдотами о дворцовом этикете, униформе фельдъегерей и верноподданстве знати, обычаях и таможенных пошлинах. О каждом аспекте русской жизни у автора нашлось по паре слов, достаточных для негативной оценки. Конкретное, красочное, пикантное, сочинение де Кюстина стало универсальной библией русофобов, бесконечным источником их аргументов и кладезем иллюстраций.

Книга имела грандиозный успех сразу после своего появления и вновь стала бестселлером во времена холодной войны, когда ее переиздали в США с предисловием Уолтера Беделла Смита, посла США в Москве в 1946–1949 годах. По его словам, книга «Россия в 1839 году» представляет собой «политические наблюдения столь проницательные и вневременные, что может быть названа лучшим произведением, когда-либо написанным о Советском Союзе». В 1987 году при очередном переиздании Збигнев Бжезинский закрепил данное мнение, написав в аннотации следующее: