Array Лао-цзы - Восточная мудрость

Известно, что черен лицом был Локман.
Невзрачен, тщедушен был мудрого стан.
Раз, некто приняв за раба своего,
Схватил мудреца и работать его
Заставил. Мудрец терпеливым трудом
В течение года воздвиг ему дом.
Но раб пропадавший вернулся домой.
Хозяин, узнав, кто его был слугой,
Пал ниц, о прощеньи моля, но ему
Ответил Локман: «Извинения к чему?
Твой гнет целый год я терпел, и лишь в час
Возможно ль забыть, что случилось меж нас?
Но все же тебе не желаю я бед,
Ведь польза твоя мне была не во вред.
Ты дом приобрел и поправил дела,
Премудрость моя между тем возросла.
Нередко невольника в стане моем
Тяжелым и долгим я мучил трудом.
Отныне, припомнив свой тягостный труд,
Не буду я с этим невольником крут».
Поймет ли тяжелую жизнь бедняков,
Кто сам не носил угнетенья оков?
Когда испытаешь сильнейшего гнет,
Жесток с подчиненным не будь в свой черед.
Однажды – подвижников божьих краса –
Джонейд заприметил беззубого пса,
Когда-то на львов он умел нападать,
А ныне стал дряхлой лисице подстать.
И серна уйти от него не могла
Когда-то, а ныне ляганья осла
Сносил он, бессилен, изранен и хил…
Растрогался старец и псу уделил
От пищи своей, а затем произнес,
Заплакав: «Кто лучше из нас: я иль пес?
Сегодня по виду как будто бы я,
Но впредь что готовит судьбина моя?
Коль в правом пути удержусь до конца,
Я милости божьей сподоблюсь венца.
Но мудрости если лишусь я одежд,
Не хуже ли пса я, лишенный надежд?
Хоть пес и поган, он счастливей меня:
Ведь адского он не узнает огня».
Саади, вот – пример! Правый путь возлюбя,
Не надо с почтеньем глядеть на себя.
Подвижник ко псу приравнялся, но он
Над ангельским чином у бога взнесен.

О голову старца ночною порой
Разбил свою лютню гуляка хмельной.
Тот старец, раненько поднявшись, с утра
Гуляке пригоршню принес серебра:
«Вчера поплатились ночною порой
Ты лютней своей, я – моей головой.
Я скоро поправлюсь от маленьких ран,
Но лишь серебром поправим твой изъян».
Высоко господь превозносит друзей
За то, что побои несут от людей.

Раз к Алию – память святая вовек
О нем да продлится! – пришел человек
Просить в затрудненьи совета. В ответ
Изрек ему доблестный Алий совет.
Но некто, суждению этому вняв,
Сказал: «О Хасана отец, ты неправ!»
Не гневаясь, Алий ответил: «Ну что ж?
Поведай, коль лучше решенье найдешь!»
Тот подал свой голос. Он правилен был,
Он солнца сиянье от розы не скрыл, –
И Алий одобрил то мненье, сказав:
«Он правильно молвил, а я был неправ,
Ему удалось это лучше, чем мне.
Господь лишь один безупречен вполне».
А если б то было теперь? Царь иль князь
Не кинул бы даже и взора, кичась.
Дворцовые слуги за дверь смельчака
Прогнали б с позором, намявши бока:
«Вперед будь умней. Коль владыку мы зрим.
Свой голос нельзя возвышать перед ним!»
Не думай, чтоб выслушать правды слова
Мог тот, чья наполнена спесью глава.
Сочтет оскорбленьем он всякий совет, –
От ливня на скалах не вырастет цвет.
Дождь перлов премудрости лей, о мудрец,
На почву простых и смиренных сердец.
На землю взгляни. Пусть смиренна она,
Ее украшает цветами весна.
В глазах мудреца уваженья лишен, –
Кто полон гордыни и спесью хмелен.
Премудрости перлов для тех пожалей,
Кто слишком доволен особой своей.
Себя не хвали, коль не хочешь хулы,
Но лучше дождись от людей похвалы.

На улице как-то, вмешавшись в толпу,
Омар наступил бедняку на стопу.
Тот нищий не знал, что халиф перед ним, –
Во гневе врага мы едва ль отличим
От друга. – «Ты что, аль ослеп?» Закричал
Разгневанный нищий. Ему отвечал
На это Омар справедливый: «Прости,
Не слеп я, но был я неловок в пути».
Ревнителей веры былых вспомяни,
Как были смиренны и кротки они.
Кто мудр, тот смиренно склониться готов,
Как ветка, несущая бремя плодов.
Смиренный в том мире воссядет высок,
А гордый получит тягчайший урок.
Коль страхом пред божьим судом ты томим,
Проступки прощай подчиненным своим.
Насилья над ними творить перестань –
Ведь есть над тобою сильнейшая длань.

Случилось, что Нил-водонос целый год
Не лил на Египет живительных вод.
К горам устремился народ и, меж скал
Стеная, вопя, о дожде умолял.
Но не было влаги, напрасен был зов,
Лишь слезы лились обездоленных вдов.
Святому Зу-н-Нуну сказали тогда:
«Сограждане страждут, безмерна беда.
О, старец святой, помолись же за них, –
Не знают отказа молитвы святых».
Я слышал, что старец, при этих вестях,
В далекий Мадьян убежал второпях,
И вскоре Египет обильным дождем
Был щедро напоен. Известье о том
Дошло до Мадьяна чрез несколько дней,
И старец в Египет вернулся скорей.
Там некий мудрец вопросил у него:
«О старец, от нас ты ушел для чего?»
Ответил: «Я слышал, что бог за вину
Отдельных злодеев народ и страну
Наказывать может, а в этой стране,
Я знаю, нет грешника, равного мне.
Бежал я, чтоб бог ради скверны моей
Не мог покарать неповинных людей».
Коль хочешь величья, смирись. Кто велик,
Тот здесь на земле приниженно поник.
Тогда лишь к тебе отнесутся любя,
Когда ни во что ты поставишь себя.
Высокопоставленный, если смирен,
В том царстве и в этом он будет блажен.
Пред теми, чей скромен удел, если ты
Повергнешься в прах – внидешь в мир чистоты.
О ты, кто пройдешь над могилой моей,
Запомни во имя господних людей,
Что, если стал прахом Са’ди, – не беда!
Ведь прахом он был и при жизни всегда.
Пусть землю, как ветер, обтек он кругом,
Смиренным сошел он во прах бедняком.
Истлеют останки, и вихрь на крылах
По лику Вселенной развеет их прах…
Но знай, что в саду пышноцветном идей
Такой никогда не певал соловей.
Когда б из останков того соловья
Не выросло роз, было б странно, друзья!