Рабочие были под впечатлением от “интеллигента”, которого они окрестили Пастырем. Он дал им список для чтения. “Однажды товарищ Сталин дал нам… книгу, – пишет Куридзе. – “Это Гегель”, – ответил [на вопрос Куридзе] товарищ Сосо и объяснил, когда жил Гегель и чем он примечателен”.
У товарища Сосо, обычно одетого в щегольской черкесский бушлат, свою фирменную черную широкополую шляпу и белый кавказский башлык, переброшенный через плечо, быстро появились агрессивные последователи – “сосоисты”, ранний вариант сталинистов. Чхеидзе и “легальные марксисты” с воскресной школой пригласили Сталина, чтобы сделать ему внушение, но он не пошел. “Они кабинетные люди и избегают настоящей политической борьбы”, – смеялся Сосо: ему-то был нужен полный контроль. Как писал тифлисский ротмистр Лавров, “деспотизм Джугашвили многих наконец возмутил” и породил “раскол” между “старыми” и “молодыми” социалистами. Забастовка набирала обороты. Штрейкбрехеров запугивали, убивали их лошадей. Но тайной полиции был нужен Сосо-Пастырь. В город стекались казаки 6 .
Для подавления забастовки в город вошел генерал Смагин, губернатор Кутаисской губернии, к которой принадлежал и Батум. К рабочим он обратился с суровым предложением: “Работа или Сибирь!” В ночь на 7 марта Смагин арестовал сталинского телохранителя Порфирия Ломджарию и организаторов забастовки.
На следующий день Сталин устроил демонстрацию у полицейского участка, где держали арестованных. Это сработало: нервничающие жандармы перевели арестантов в пересыльные казармы. Губернатор пообещал встретиться с демонстрантами. Сосо это не устраивало. На вечернем собрании он предложил взять тюрьму штурмом. Вадачкория пробовал возражать. “ Ты никогда не будешь революционером!” – сказал ему Сосо-Пастырь. Сосоисты его поддержали. Наутро Сталин встал во главе агрессивной демонстрации. Через день многие горожане отправились с ним штурмовать тюрьму. Но нашелся предатель, выдавший план. Казаки заняли позиции. Войска под командованием жестокого капитана Антадзе преградили путь к пересыльной тюрьме. К винтовкам приладили штыки. Толпа в растерянности застыла перед заслоном.
– Не бегите, а то будут стрелять, – предупредил Сталин.
Затем он “предложил петь песни. Тогда мы еще не знали революционных песен и запели песню “Али-паша”, – вспоминал Порфирий Куридзе.
– Солдаты в нас стрелять не будут, – обратился Сталин к толпе, – а их командиров не бойтесь. Бейте их прямо по головам, и мы добьемся освобождения наших товарищей!
Толпа двинулась к тюрьме.
Сталина окружали телохранители-сосоисты, в основном гурийские крестьяне, во главе с Канделаки. “Это были… хорошие конспираторы, – вспоминал позднее Сталин. – Они создали вокруг меня семь кругов, и, когда царские жандармы стреляли по демонстрантам, на место раненого становился другой: кольцо невозможно было прорвать”.
Пока толпа у стен тюрьмы начинала нападать на солдат, заключенные в самой тюрьме взяли верх над охранниками. Один из арестантов, Порфирий Ломджария, услышал демонстрантов: “Мы стремимся наружу… Выламываем ворота… и вот многие из заключенных на улице”. Казаки пустили коней в галоп на бесчинствующую толпу; демонстранты пытались отнимать у них винтовки. Бунтовщики стреляли в казаков и кидались камнями. Солдаты отбивались прикладами, но были принуждены отступить. В капитана Антадзе попали камнями, пуля пробила ему обшлаг. Солдаты оборонялись, стреляли в воздух – и вновь отступили. “Но среди демонстрантов раздался громкий голос, призывавший нас не расходиться и еще решительнее требовать освободить арестованных. С этим призывом обратился к демонстрантам товарищ Сталин”, – вспоминал рабочий Инджоробян. Толпа еще наддала.
“Страшный шум”. Капитан Антадзе скомандовал: “Пли!” Раздались залпы. Люди попадали на землю. Все бежали и кричали. “Сущий ад. Площадь опустела. На земле лежат убитые и раненые рабочие. Слышатся стоны”. “Кто кричит “помогите”, кто – “воды”…” “Я вспомнил про Сосо, – пишет Канделаки. – Мы разделились. Мне было страшно, я искал его среди убитых”. Но Вера Ломджария, сестра Порфирия, заметила Сталина: он ходил здесь же, глядя на бойню, которую спровоцировал. Ища своего брата среди погибших, она напала на солдата, но тот ответил: “Не я убивал, это был Антадзе”.
Сосо поднял “одного из раненых” и погрузил его в фаэтон. Он “доставил [его] на нашу квартиру”, – вспоминает Илларион Дарахвелидзе. “Сосо перевязал раненого бинтом”, – вторит ему Канделаки. Наташа Киртава и другие женщины усаживали раненых в коляски, увозившие их в больницу. Тринадцать человек погибло, сорок пять были ранены. В ту ночь в доме Дарахвелидзе “мы все были страшно взволнованы”. Но Сосо держался весело.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу