Джером Сэлинджер - Рассказы

Сэлинджер Джером

РАССКАЗЫ

ХОРОШО ЛОВИТСЯ РЫБКА-БАНАНКА

В гостинице жили девяносто семь ньюйоркцев, агентов по рекламе, и они так загрузили междугородный телефон, что молодой женщине из 507-го номера пришлось ждать полдня, почти до половины третьего, пока ее соединили. Но она не теряла времени зря. Она прочла статейку в женском журнальчике карманный формат! - под заглавием "Секс - либо радость, либо - ад!". Она вывела пятнышко с юбки от бежевого костюма. Она переставила пуговку на готовой блузке. Она выщипнула два волосика, выросшие на родинке. И когда телефонистка наконец позвонила, она, сидя на диванчике у окна, уже кончала покрывать лагом ногти на левой руке.

Но она была не из тех, кто бросает дело из-за какого-то телефонного звонка. По ее виду можно было подумать, что телефон так и звонил без перерыва с того дня, как она стала взрослой.

Телефон звонил, а она наносила маленькой кисточкой лак на ноготь мизинца, тщательно обводя лунку. Потом завинтила крышку на бутылочке с лаком и, встав, помахала в воздухе левой, еще не просохшей рукой. Другой, уже просохшей, она взяла переполненную пепельницу с диванчика и перешла с ней к ночному столику - телефон стоял там. Сев на край широкой, уже оправленной кровати, она после пятого или шестого сигнала подняла телефонную трубку.

- Алло, - сказала она, держа поодаль растопыренные пальчики левой руки и стараясь не касаться ими белого шелкового халатика, - на ней больше ничего, кроме туфель, не было - кольца лежали в ванной.

- Да Нью-Йорк, миссис Гласс, - сказала телефонистка.

- Хорошо, спасибо, - сказала молодая женщина и поставила пепельницу на ночной столик.

Послышался женский голос:

- Мюриель? Это ты?

Молодая особа отвела трубку от уха:

- Да, мама. Здравствуй, как вы все поживаете?

- Безумно за тебя волнуюсь. Почему не звонила? Как ты, Мюриель?

- Я тебе пробовала звонить и вчера, и позавчера вечером. Но телефон тут...

- Ну, как ты, Мюриель?

Мюриель еще немного отодвинула трубку от уха:

- Чудесно. Только жара ужасающая. Такой жары во Флориде не было уж е...

- Почему ты не звонила? Я волновалась, как...

- Мамочка, милая, не кричи на меня, я великолепно тебя слышу. Я пыталась дозвониться два раза. И сразу после...

- Я уже говорила папе вчера, что ты, наверно, будешь вечером звонить. Нет, он все равно... Скажи, как ты, Мюриель? Только правду!

- Да все чудесно. Перестань спрашивать одно и то же...

- Когда вы приехали?

- Не помню. В среду утром, что ли.

- Кто вел машину?

- Он сам, - ответила дочь. - Только не ахай. Он правил осторожно. Я просто удивилась.

- Он сам правил? Но, Мюриель, ты мне дала честное слово...

- Мама, я же тебе сказала, - перебила дочь, - он правил очень осторожно. Кстати, не больше пятидесяти в час, ни разу...

- А он не фокусничал - ну, помнишь, как тогда, с деревьями?

- Мамочка, я же тебе говорю - он правил очень осторожно. Перестань, пожалуйста. Я его просила держаться посреди дороги, и он послушался, он меня понял. Он даже старался не смотреть на деревья, видно было, как он старается. Кстати, папа уже отдал ту машину в ремонт?

- Нет еще. Запросили четыреста долларов за одну только...

- Но, мамочка, Симор обещал папе, что он сам заплатит. Не понимаю, чего ты...

- Посмотрим, посмотрим. А как он себя вел в машине и вообще?

- Хорошо! - сказала дочь.

- Он тебя не называл этой ужасной кличкой?..

- Нет. Он меня зовет по-новому.

- Как?

- Да не все ли равно, мама!

- Мюриель, мне необходимо знать. Папа говорил...

- Ну ладно, ладно! Он меня называет "Святой бродяжка выпуска 1948 года", - сказала дочка и засмеялась.

- Ничего тут нет смешного, Мюриель. Абсолютно не смешно. Это ужасно. Нет, это просто очень грустно. Когда подумаешь, как мы...

- Мама, - прервала ее дочь, - погоди, послушай. Помнишь ту книжку, он ее прислал мне из Германии? Помнишь, какие-то немецкие стихи? Куда я ее девала? Ломаю голову и не могу...

- Она у тебя.

- Ты уверена?

- Конечно. То есть она у меня. У Фредди в комнате. Ты ее тут оставила, а места в шкафу... В чем дело? Она ему нужна?

- Нет. Но он про нее спрашивал по дороге сюда. Все допытывался читала я ее или нет.

- Но книга н е м е ц к а я!

- Да, мамочка. А ему все равно, - сказала дочь и закинула ногу на ногу. - Он говорит, что стихи написал единственный великий поэт нашего века. Он сказал: надо было мне хотя бы достать перевод. Или выучить немецкий - вот, пожалуйста!

- Ужас. Ужас! Нет, это так грустно... Папа вчера говорил...