Андрей Посняков - Вандал (сборник)

– Ну, что еще-то?

– А ты не обманешь с солидом?

– Кто бы говорил про обман! Черт с тобой, давай, веди своего Заиза, да поторапливайся, пока у меня не пропала охота слушать ваши байки!

– Я сейчас, господин, я мигом… А своим я сказал, что побежал за веревкой. Просто не хотел при них… да и про Заиза вспомнил не сразу. Ты иди, господин… вон он, межевой камень.

Возле указанного ориентира – валуна в человеческий рост – Саша и уселся в ожидании появления таинственного Заиза. Тот оказался смешным лопоухим мальчишкой, еще более щуплым, нежели приведший его товарищ, тот самый, старшенький.

– Ну? – Александр сдвинул брови. – Говори, Заиз!

– Говори! – строго предупредил парня старший. – Да потом не смей никому болтать о нашей встрече, иначе голову оторву, понял?

Заиз испуганно икнул и хлопнул глазами:

– Это в августе было или, может, в июле, ну, летом еще, я скот пас, отару… А утром, раненько, к морю спустился – обмыться. Смотрю – женщина! Страшная… И это… нагая!

– Но, но! – удивился молодой человек. – А ну-ка, давай поясни, что значит – страшная и нагая?

– Ну, худая очень, вот, верно, как я!

– Не ври ты, черт! – Старшой живенько залепил своему протеже звонкую оплеуху. – Таких худых, как ты, не бывает! Кому сказал – говори чистую правду.

– Так я и… – Заиз боязливо всхлипнул. – Я и говорю. Чистую правду…

– Значит – тощая?

– Ну, может, господин, и не совсем худая, но и не такая, как все деревенские женщины. Наши-то пухленькие, красивые… а эта…

– Так, понял тебя. – Александр усмехнулся: у разных народов в разные эпохи представления о женской красоте сильно отличались. – Дальше говори.

– Ну, вот, нагая… одна узенькая голубая полоска на бедрах… и это… – Парнишка сглотнул слюну и шмыгнул носом. – Грудь – голая.

Узенькая голубая полоска… Саша вспомнил любимый Катин купальник. И голая грудь… Ну да – верхнюю часть бикини, вероятней всего, сорвало волнами.

– А лицо? Лица ее ты не помнишь?

– Не, господин, далековато было. Вот мальчишка с ней маленький был – это помню.

– А лодка?

– А лодку наши позже нашли, да и то – разбитую. Желтенькую такую.

– Цвет волос ты тоже не разглядел? Или, может, татуировки?

– Волосы вроде темные… Больше ничего не видел, так ведь и недолго я на них смотрел – они к своим побежали!

– К своим? – Молодой человек с удивлением вскинул брови. – Это как понимать – к своим? Откуда ты это знаешь?

– Да видно было… Корабль в бухте был, и с него лодка… или – к нему, с берега плыли… не помню точно. Так с нее женщину эту заметили… или она первая помахала. Грудь так прикрыла, ребенка за руку взяла… А ее с лодки окликнули. И она радостно так отозвалась, побежала навстречу.

– Та-ак… дальше что?

– А ничего, господин. В лодку села, да к кораблю они и поплыли. Во! На плечи ей что-то накинули… ну, те, кто в лодке…

Александр шумно вздохнул:

– Поня-а-атно… То есть ничего не понятно. И с чего она к лодке побежала? Гм… А что за корабль был? Большой?

– Да не особенно, – Заиз пожал плечами.

– А как выглядел?

– Да я не могу рассказать… Нарисовать если только.

– Нарисовать?

– Ну, вон, на песке… Рисовать? – парнишка почему-то посмотрел не на своего собеседника, а на старшого.

– Рисуй, – махнул рукой тот. – Только быстрее, некогда нам тут с тобой.

– А я сейчас, сейчас… пойдемте.

Они спустились на пляж, к морю, Заиз встал на коленки, подобрал раковину…

Надо сказать, рисовал он довольно умело – этакий местный самородок, неожиданный в здешних местах. Оп – провел линию – борта, а вот мачты… паруса… Черт побери! Саша глазам своим не поверил, хотя, признаться, в глубине души что-то примерно такое и ожидал. Еще бы! Парнишка-то изобразил на песке типичную гафельную шхуну. Во всех подробностях такелажа.

Девушки вовсе не казались испуганными – смуглые лица их большей частью не выражали вообще никаких эмоций. Просто усталость, просто потухшие глаза, устремленный в землю взгляд.

– А ну-ка, подними голову, дура! – каркающим голосом произнес низенький противного вида старик с плешью почти во всю голову.

Огромную отороченную мехом шапку он снял и крепко держал в руках – видать, прятал в ней золотые монеты, опасаясь, что здесь, в рыночной толчее, ушлые воришки живо срежут с пояса кошель. Да и то сказать – кто же в кошельке деньги носит? Особенно – в таких местах? Так, если только всякую мелочь.