Андрей Посняков: Вещий князь: Сын ярла. Первый поход. Из варяг в хазары. Черный престол (сборник)

Длинная стрела из черненого ясеня с крупными перьями ворона, просвистев, перелетела через весь фьорд – серый, колыхающийся холодным прибоем – и, зло задрожав, впилась в ствол толстой сосны, росшей на круче, у самого берега. Пестро-серый дятел, перестав долбить кору, озадаченно прислушался, поводил длинным носом, потряс красной макушкой: не по его ли душу охотник? Или, еще хуже, мальчишки балуются? Не хотелось бы попадаться к ним в руки – мясо хоть и жесткое, да ведь все перья повыщиплют для своих мерзопакостных стрел, хоть, видят боги, мелковаты перья у дятла, не очень-то подходят для оперения боевых стрел, куда уж лучше ворон или орел, да сойдет и беркут, все лучше, чем дятел или там дрозд… Для боевых стрел… А для игр – и от дятла сойдут перья, потому и осматривался сейчас подозрительно краснобровый красавец: не видать ли где поблизости шумного мальчишечьего народа, от которого ждать ему одних пакостей? Нет, судя по беспечно скачущим у самой кромки прибоя тяжелым беловато-серым чайкам, все было в порядке. Дятел еще немного пооглядывался, поводил носом и снова принялся за свою бесконечную работу.

Напрасно беспокоился дятел. Никаких мальчишек здесь не было и в помине. А вот на противоположном берегу – а место это было одно из самых узких – сжимая в руках длинный тисовый лук, на скале, обрывающейся круто в воду, стоял высокий юноша в короткой оленьей куртке, с развевающимися на ветру волосами, белыми, словно лен, с серыми, как низкое небо, глазами. Тонкие губы его кривила презрительная усмешка, придавая красивому лицу юноши несколько надменный и злой вид. Если б не эта ухмылка, он был бы писаным красавцем.

Рядом, чуть позади, опирался на кленовый посох не старый еще, но уже сутулый мужчина – по виду богатый крестьянин-бонд. Волосы и борода мужчины, заплетенная в две вилообразные косички, были того же цвета, что и у юноши. Алый шерстяной плащ, перехваченный на левом плече золотой застежкой-фибулой, нарочито небрежно ниспадал с плеч прямо на черные камни. Шею мужчины украшала толстая золоченая цепь, безвкусная и жутко дорогая, из тех, какие в девятнадцатом столетии будут носить разбогатевшие лавочники, на богато вышитом поясе висел большой ключ; очень большой, прямо-таки огромный, вряд ли в ближайшей округе сыскался б замок, который можно было бы открыть подобным ключом, впрочем, вполне вероятно, он ничего и не открывал, а служил тем же целям, что и золотая цепь – показать всем богатство хозяина.

– Неплохой выстрел, сын! – Проследив за полетом стрелы, одобрительно кивнул мужчина, коего все ближайшие соседи знали как богатого бонда по имени Свейн Копитель Коров. Коров у него и вправду было много, даже куда больше, чем у дальнего родственника и соседа через фьорд – старого Сигурда-ярла. Хоть и ярл Сигурд, а Свейн всего лишь бонд, однако норны – девы судьбы – в последнее время больше улыбались Свейну, хоть и давно перестал он ходить каждое лето в далекие морские походы. Не было славы, зато копилось добро в сундуках да тучнели на верхних горных лугах стада красноухих коров. Богатство было. Но не было славы. Потому и посмеивались втихаря соседи над родом Свейна.

– Ничего… – словно бы вспомнив что-то, пробурчал про себя Свейн. – Ничего, посмотрим еще, кто будет смеяться громче, когда мой сын Фриддлейв станет хевдингом молодых воинов! А затем, кто знает, и морским конунгом, до славы которого куда там Сигурду и его сынку Хельги. Ты слышал, Фриддлейв?

– Да, отец. – Обернувшись, кивнул юноша. – Уж я утру нос этому задаваке Хельги!

– Ты не просто утрешь ему нос. Ты, Фриддлейв, станешь вождем отряда молодых! – Свейн Копитель Коров похлопал сына по плечу. – Уже нынешней зимой, по решению тинга, соберет всех окрестных парней старик Эгиль Спокойный На Веслах. Вы будете жить и постигать воинское искусство в горах, там где снег, ветер и тучи, и тот из вас, кто будет лучше других, тот и станет вождем и к лету получит от Сигурда его лучший боевой корабль – «Транин Ланги».