Петр Ингвин - Зимопись. Книга третья. Как я был пособием

– И Ефросинья, – завершил я формирование пятерки. – Старшая – Майя.

Вскинув ставший руководительским носик, Майя осветилась улыбкой. Взгляд Ефросиньи сообщил мнение, что подружка заработала командирство через постель – так я понял выразительную смесь презрения и зависти. Любопытно, а бывает такое – заработать «через постель» – в мире матриархата? Или оно здесь тоже наоборот?

– Во главе третьей пятерки – Амалия. – Оставшихся девочек звали Софья, Ираида, Анна и Марьяна. Я все еще путал, кто есть кто, и решил не позориться. – Пока мы в лесу, командование остается у меня, потом поведет Варвара. Также она командует в мое отсутствие.

– Это понятно, – кивнула Варвара. – Интересно, почему делимся именно сейчас.

– Появилась необходимость, – объяснил я. – Все получат задания. Слушаем внимательно, чтобы не говорили, что не слышали. Первая и вторая пятерки заготавливают еще дров, третья готовит ночлег, но сначала все выделяют по человеку на посты для охраны периметра. Дальше сами внутри разберетесь, кому сколько дежурить и когда сменяться.

– Согласна, без охраны оставаться нельзя, – сказала Варвара.

– Еще, – перебил я. – Нужно подготовиться к мгновенному отходу. Мешки наполнить и снабдить постромками, чтобы носить за плечами.

Царевны хлопнули ресницами, попереглядывались, и кто-то озвучил общий вопрос:

– Из чего их делать?

Стянув портупею, я оставил только пояс с мечом – все равно идем туда, где рыкцарские прибамбасы вызовут подозрение.

– Вот. Может, кто-то еще пожертвует кожаные перевязи. Если не хватит, раскулачим.

Последнее слово Варваре понравилось. Кажется, она вложила в него свой смысл.

– А зачем столько дров?

– Не только дрова несите, еще нужны шесты, лучше с развилками, и тридцать две легких крепких палки длиной примерно от земли по пояс.

– Зачем? – спросили меня откуда-то сбоку.

– Будем драться на палках? – предположила Майя, озорно изобразив фехтование.

Пришлось нахмуриться:

– Приказы не обсуждают, а выполняют.

– Мы не обсуждаем, просто интересуемся. Особенно насчет последнего.

Заинтригованные ученицы не расходились, боясь пропустить объяснение, в результате дело встало.

– У озера много тянущегося вверх молодняка, обрубите ветви, зачистите стволы от коры и заусениц. Выполнять!

Без толку.

– Какой конец заострять?

– А какой я приказал?

Пронесся взволнованный гул, и, наконец, кто-то выпихнул:

– Пока никакой.

– Потому что не надо заострять! – повысил я голос.

Командирский взор хоть и сверкал праведным гневом, но воздействие оказал близкое к нулю. Сгрудившиеся царевны прятались одна за другую и не расходились.

– Под хват зачищать? – от имени всех осведомилась Варвара.

– С толстого конца, – со вздохом понизил я тон.

– Из молодняка, где ты показал, будут слишком легкие. Лучше дойти до опушки…

– Я же четко сказал: нужны именно легкие!

– Зачем?

– Научу быстро ходить.

– Как?!

– Кверху каком, – рявкнул я. – В свое время узнаете.

Мысль о палках не давала покоя с тех пор, как я увидел рыкцарей, быстро шедших по горам с короткими копьями в каждой руке.

– Выполнять, я сказал!

– А длинные для чего?

Я закатил глаза. Как же тяжело с женщинами.

– Для большой стирки, – пришлось объяснить, пока не достали окончательно.

Словно солнце вышло прямо под ветвями. Пятнадцать лиц превратились в сияющие светильники. Пятнадцать ртов одновременно улыбнулись. Волшебное слово произнесено!

Приятно приносить людям радость.

Ученицы бросились выполнять приказ и приближать минуту счастья. Только Амалия, глава пятерки, которая была ответственной за размещение, осторожно выступила из мечущейся оравы:

– Где лучше расположить лежак?

Я решил проверить:

– Как сама считаешь?

Амалия огляделась и решительно заявила:

– Здесь, вблизи костра, чтобы тепло доходило.

– Правильно. Только не перестарайтесь, не подпалите.

В голове возник голос Варвары: «Не маленькие!»

Амалия лишь улыбнулась. На губах всплыл вкус ее губ. Безумие какое-то. Что за день.

Мимо пронеслась с охапкой валежника златовласая Александра. У меня вспотели ладони, фантомно ощутив ее крепкое тело в руках. Захотелось вновь обнять, прижать, погладить по волосам…

Не по этим. По утраченным. Которые так и не погладил.

Доставучие ученые заявили: за моногамию у человека отвечает гормон окситацин. Примите, распишитесь. Никаких отсылок к совести и верности. И к желанию посвятить жизнь любимому – единственному и несравненному. И к «отдать все за желание быть с ним и только с ним». Причем «все» – именно все, до последнего.