Петр Ингвин - Зимопись. Путь домой. Аз

«Себе. Своей семье».

«Пусть лучше крепостные вспоминают меня добрым словом. Вдруг вскоре вернусь?»

А Зарина по ее просьбе дополнила:

«Каждый год великие семьи прибывают в крепость, привозят оброк и бьются за вотчины. Добывшие лучшую вотчину и потерявшие старую домой уже не возвращаются».

«А вещи?..» – поинтересовался я.

«Только то, что с собой. Много вещей – позор для семьи. Главные вещи в жизни – не вещи».

Тогда я понял, почему владелицы никак не усиливают башню, не копят лишнего, не утруждаются строительством или обустройством. Чтобы не досталось соперницам. А я-то думал вначале: какие молодцы, у них везде минимализм, экономия, забота о народе… Нет, лень, соперничество и эгоизм!

В комнатах Дарьи хотя бы картины висели. Здесь, кроме общепринятых в этом мире элементарных удобств, не было ничего.

В дверь постучали.

– Войдите! – разрешил дядя Люсик.

Два бойника внесли три исходивших паром ведра и высокий таз с черпаком. Дядя Люсик собрался уже поблагодарить и объявить, что мойщики не нужны, но никто и не навязывался: не говоря ни слова, бойники удалились.

– Ага, чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что вы в гостях, – прокомментировал дядя Люсик.

Вышедший к тазу Малик объявил:

– Если не возражаете, я первый.

Естественно, возражений не было. У меня в черепе дул сквозняк, душу бил ледяной озноб.

– Дядя Люсик, – тихо сказал я, – меня сейчас могут сосватать.

– Не позволю, – попытался он успокоить, но в голосе, к обоюдному сожалению, мелькнула неуверенность. – Отдыхай.

Отдохнешь тут. Попал из огня да в полымя. Если снова назваться невестором, то Зарининым, другие варианты не рассматриваются. Но Зарина – святая сестра, ей не положено иметь семью. Мне же, чтобы легализоваться, нужно к кому-то приткнуться. Проблема в том, что фиктивное невесторство, как с Томой, с другими не пройдет. Вот если бы меня каким-то образом взяли в чью-то семью не через брак, а обычным войником…

Надеяться на это глупо. Малик прав, проще воевать с местной системой и, если останешься жив, переделать ее под себя, чем влиться и стать незаметным винтиком.

И все же. Могу ли я рассчитывать на понимание со стороны царевен? Ко мне хорошо относились Кристина, Майя, Амалия… Можно ли кому-то из них довериться? После того, что не по моей воле случилось около озера, мне теперь им в глаза смотреть стыдно. И каждой из них, наверняка, на ум придет та же мысль, что и Ефросинье. Зачем упускать неплохой и ныне бесхозный экземпляр уже испытанного «самца обыкновенного»?

«Мужчина не личность, он функция, – в свое время объясняла мне Варфоломея местные особенности. – Мужчина не может родить, он не может знать, его ли семя победило в гонке на выживание, поэтому мужчины – всегда младшая рабсила, повара, вся обслуга…»

Я – функция. С точки зрения царевен, относиться ко мне следует соответственно, и если они зависели от меня после освобождения из плена и радовались, что очень своевременно им встретился умелый интересный парень, то сейчас, в безопасных вотчинах, отношение переменится. Они сочтут, что двуногий гаджет этого типа в хозяйстве может пригодиться.

Проще всех было бы с Марианной. Она вернулась из-за реки, у нее горе, и моя кандидатура человека, который поймет и поможет, подошла бы идеально. Если б только не неугомонная мамаша Марианны…

Вот именно. Вычеркиваем.

Еще меня достаточно тепло воспринимали Клара, Александра, Любава и Феофания. С ними, как мне кажется, общий язык тоже найдется. Если постараться. Но дадут ли мне постараться? Когда топор, вместо того, чтобы колоть дрова, начинает разговор, что он как бы не совсем топор и ему нужны особые условия – что сделают с таким топором?

Вот и я не знаю. А то, что приходит в голову, оптимизма не внушает.

Три из оставшихся спасенных царевен – Анна, Ираида и Софья – «темные лошадки», об их внутреннем мире я ничего не знаю, и чего от них ждать – тем более.

Ярослава – тот еще фрукт, ей палец в рот не клади. Хоть и сестренка нашего Юлиана, а настолько себе на уме, что братцу сто очков вперед даст.

Варвара? Она меня живьем съест – за все хорошее и прочее. За то, что не принимал ее сторону, когда она могла победить, и был свидетелем поражений. Договориться с ней о чем-то можно в одном случае – сделать для нее лично что-то непредставимое в обмен на временную лояльность к моим проблемам. Но затем потребуют новый подвиг, через некоторое время – новый, и так до бесконечности.