Петр Ингвин - Зимопись. Путь домой. Аз

– И втроем в башне будет проще отбить Шурика, – не совсем в тему, но очень кстати досказал Малик то, что занозой сидело в голове у каждого.

Дядя Люсик нахмурился:

– Шансы ничтожно малы, будут жертвы с обеих сторон. Шурик захотел остаться, и мы лишь испортим ему жизнь.

– Он просто не в себе, – упорствовал Малик. – Когда встретимся – дайте мне пару минут и увидите, что вывихнутые мозги вправляются так же быстро, как суставы.

– В его случае поможет только время. – Дядя Люсик покачал головой. – Мы сделаем все возможное, но давайте сразу договоримся: последнее слово останется за…

– Шурик же не в себе, – перебил Малик, – он не все знает и не может решать…

– …за мной, – закончил дядя Люсик.

Малик остановился, лицо озарилось белозубой улыбкой:

– Это мне нравится больше. Вы решите, а мы с Чапой сделаем. С вашей помощью, конечно. Принято.

Значит, в скором времени у нас есть шанс попасть в переделку. Меня одолевали сомнения насчет «моей прелести» – бесподобной катаны. Чудесная в бою, она, между тем, была сакральным оружием сестричества. Как в башне воспримут, что стальным мечом (и, кроме того, непробиваемой кольчугой) владеет личность непонятного статуса? То, что должно помочь в случае неприятностей, их же и притянет. Не лучше ли взять с собой в башню что-то другое, не столь вызывающее?

Дядя Люсик и Малик проблемы, как мне кажется, не видели, иначе уже сказали бы. Наверное, я волновался зря. Оружие сестер мало кто видел обнаженным, его даже носили строго под плащами, откуда иногда выглядывал лишь кончик ножен.

– Катану лучше оставить у ребят, – Малик кивнул в сторону растянувшейся шестерки рыкцарей. – А кольчугу не видно, ее можно оставить. Даже если увидят, можно сказать, что нашел, кольчуга – не оружие, наказания за неправомерное ношение не существует.

Вот и ответ. Я успокоился окончательно. Впрочем, нет, в голову сразу полезли мысли, как же драться тяжелым неуклюжим мечом, если дело дойдет до схватки. Это же как с мотоцикла пересесть на велосипед. Причем, у велосипедистов-противников опыта будет поболее моего.

Чтобы настроить себя на позитив, я представил, каково было бы спецназовцу, если перед битвой у него отнять автомат и вместо него дать бронзовую дубину.

А в руках Малика неподъемный меч казался включенным на полную мощность вентилятором. Вот и пример. Малик воюет тем, что под руку попалось, и не жалуется. И я не буду. Но как же приятно было чувствовать себя непобедимым супергероем, имея в руках оружие из будущих веков…

Башня показалась вдали примерно через час – серая дымчатая громадина почти в облаках. Внизу ее окружал небольшой деревянный поселок. Еще через полчаса стало видно, как широкая прямая дорога упирается в мощные ворота.

Шестерка рыкцарей осталась на ночевку в ближайшем лесу, а мы втроем прошли как можно ближе, осторожно выглянули из кустов…

…и отпрянули обратно. Ворота башни отворились, оттуда выехала кавалькада вооруженных всадников, к которым присоединились еще несколько, из поселка. Все они рысью двинулись по дороге в нашу сторону. Когда всадники проезжали мимо, дядя Люсик прокомментировал:

– Царисса Анисья с тремя мужьями, десятком войников и войниц и несколькими бойниками. Видите Шурика?

Мы видели. Он неплохо держался в седле, рука сжимала копье, серьезное лицо глядело вперед. Эмоции с такого расстояния не просматривались, но создавалось ощущение, что их не было. Шурик стал частью системы, полностью влился в нее и ничем не выделялся. Просто молодой муж достаточно молодой правительницы – всему обученный, вышколенный, старательный. Я бы даже употребил слово «выдрессированный».

– Пешими ни догнать, ни перехватить не получится. – Глаза Малика превратились в щелки, изнутри полыхнуло темным огнем.

– И не надо. – Дядя Люсик проводил Шурика нежным взглядом и, когда вдали осталась лишь клубившаяся пыль, тихо вздохнул. – Пойдемте в башню. Сейчас нам нужна информация, а за Шуриком мы еще вернемся.

Нас заметили издалека. Из темноты окон в домах за нами наблюдало множество глаз, а в бойницах башни произошло движение – копейщики заняли боевые позиции.

Остановившись как раз на расстоянии прицельного броска, дядя Люсик громко объявил:

– Я – школьный распорядитель папринций Люсик, со мной двое спутников, которых я не могу оставить в поселке, поскольку обязан сопровождать лично. Прошу гостеприимства.

Прошло несколько томительных секунд, после чего тишина сменились скрежетом, окованные створки ворот закряхтели, решетка за ними с металлическим лязгом поползла вверх. Изнутри донесся знакомый тонкий голос: