Петр Ингвин - Зимопись. Путь домой. Веди

– Например?

– Если бы, к примеру, на берегу росло дерево, то к толстой ветке можно привязать веревку и, держась за веревку, с разбегу прыгать в реку, далеко пролетая в воздухе по дуге.

– Потом покажешь, здесь дерева нет. Что еще можно?

– Брызгаться, догонять друг друга, прыгать с ладоней напарника или с его плеч… Для всех игр, в которые играют в воде, нужно умение плавать. Ева умеет плавать?

Сердце стучало так, что оружие на поясе позвякивало. Да или нет? Нет или да? И если нет…

Ева лениво вымолвила:

– Не научишься – не выплывешь.

Странный ответ. Для Евы он что-то значил. Может быть, она думает, что мне все понятно?

– Еве приходилось выплывать откуда-то, когда она не умела плавать?

– Чтобы отправиться искать свой рай, надо пройти через ад.

– Иными словами, через него надо проплыть?

– А как иначе? Как и всех, Еву бросили – Ева выплыла, теперь Ева умеет все.

Это как у нас в жестком способе обучения: кидают за борт, а дальше – твои проблемы. Получается, у них так же. Спарта отдыхает. Там из общей массы отбирали явных больных и доходяг. У беляков через испытание проходит каждый. Жесть.

Но где они проходят свое испытание? Где их ад, через который они идут, то есть плывут, в рай? Во всяком случае, их бросали не в реку, мимо которой мы двигаемся, иначе послышался бы намек или сказалось отношение. Река Еву не волновала, а от воспоминания «ада» ее до сих пор передергивало.

– Куда бросили Еву?

Ну же!!!

Она потеряла интерес к разговору:

– Водные игры покажешь в следующий раз, а сейчас Ева хочет есть. Не отвлекайся.

Костер уже полыхал вовсю, я насадил на небольшие ветки несколько маленьких кусков конины из павшей лошади и снова направился в лес. Требовалось сделать крепкий вертел для большого куска мяса. У меня появилась еще одна возможность потренироваться в рубке жердей.

Темнело. Ева решила ночевать здесь.

– И веток для лежанки набери, – донеслось мне вслед. – Ева любит спать с удобством.

О том, что я сбегу, она не беспокоилась. Это понятно: на своих ногах мне от нее не уйти. И, кстати, мне самому было странно, что я не боялся шуметь и привлекать возможное чужое внимание. Наоборот. Ау, люди! Я здесь! Я человек, а со мной демон, убить которого можно только вместе. Давайте попробуем! Ау, хоть кто-нибудь!

Жаль, что призывы оставались внутри.

В первом ряду деревьев подходящих тонких стволов не нашлось, я прошел глубже. Ближайший куст показался странным. Такое ощущение, что за ним кто-то пря…

– Тсс! – В кустах проявилось бородатое лицо с приставленным к губам указательным пальцем.

Я машинально попятился, но вынырнувшая, словно ниоткуда, чужая ладонь зажала мне рот, пытавшийся вышептать Поликарпово «Я человек! Люди не должны убивать друг друга!», а бездумно потянувшуюся к мечу руку заломили назад.

Насколько же неслышно ко мне подобрались. Профессионалы. Или я сам, не ведая того, зашел в ловушку? Дилетант. В общем, все познается в сравнении. А еще есть поговорка «Жизнь заставит». Моих лесных противников жизнь заставила стать профессионалами, а я настолько расслабился в обществе белячки, что перестал замечать опасности.

– Не рыпайся, если жизнь дорога, – прошипело над ухом.

Я кивнул.

– Вас двое?

Я снова кивнул. Вывернутая рука балансировала на грани острой боли и потери сознания. Меня держали так, чтобы не заорал. Чувствовался большой опыт. О том, как он нарабатывался, лучше не думать.

Из-за деревьев и кустов вышли трое. Еще один держал меня. Четверо плюс я – итого пять вооруженных бойцов, но против беляка это почти ничего. К тому же, лесным бродягам надо еще объяснить, что я на их стороне.

Бродягами я назвал их из-за внешности и состояния. Судя по одежде и снаряжению – обычный сброд, эдакая смесь братвы и убегайцев, воображавшая себя первыми, а поступавшая как вторые. Ребята считали себя крутыми и опасными и во многом были правы. Но. Меня и Еву они всерьез не принимали, считая, наверное, обычной парочкой. Был бы на Еве плащ крестоносца…

Бродяги имели хороший опыт в делах засад, а вот с беляками, судя по всему, нос к носу не встречались, иначе от фигуры с красиво распущенными из-под шлема снежно-белыми волосами бежали бы как от чумы.

– Второй дерется хорошо? – раздался новый вопрос.

Я еще раз кивнул. Знали бы ребята, насколько хорошо дерется второй, которого они приняли за такого же, как сами, искателя лучшей жизни. Они совершали страшную ошибку, а у меня не было возможности сообщить об этом. Я их понимал. Для них, голодных и измученных, в драной одежде, мешковато висевшей на худых телах, мы с Евой были добычей. У них не было ничего, кроме разбойничьего опыта, а у нас – лошадь и еда. Не будь Ева беляком, мы были бы обречены. А сейчас обречен был только я. Триумфа Евы, то есть того, как она разберется с бандитами, мне, скорее всего, не увидеть.