Владимир Матвеев - Каракал

— Насрать, — отмахнулся тот. — Тут уж не до жиру, быть бы живу. Уходите, я буду бить всем своим арсеналом.

Перекинув суккубе свой лук, Матвей, уже не таясь, окунулся в боевой транс.

Швырковые ножи рассерженным роем шершней унеслись в тех, кто угостил его дротиками. С чавкающими звуками впиваясь в их плоть, они в одно мгновение выкосили самых ретивых из мадгарского отряда.

Затем Матвей «прыжком» ушел к ним вплотную. Прикрывшись не успевшим упасть пиратом, он быстрым взглядом оценил обстановку. А оценив, отбросил врага и избавился от остатков ножей в карабкающихся следом за первой троицей малгарцев, после чего все тем же «прыжком» ушел на их левый фланг.

«Бить и сразу уходить, бить и сразу уходить, — как мантру твердил короткую фразу парень. — Действуй как снайпер Матюха, выстрелил — сменил позицию. Еще один выстрел — снова смена».

С окончанием последней мысли Каракал появился возле упорно лезущих на вершину холма мадгарцев и поверг их в краткий ступор, которого ему хватило, чтобы реализовать свою задумку.

«Вших, вших, вших, вших» — сверкая отточенными гранями, унеслись собирать свою кровавую дань сякэны, а Каракал, бликанув синими глазами, снова исчез, чтобы появиться уже в тылу вражеского отряда.

— Не рассчитал, — выругался Матвей, материализуясь напротив пиратского командира, который руководил своими бойцами снизу. — В принципе грамотно, — не раздумывая, нанес он удар рукой, на автомате активируя «кумулятивный кулак», отчего пират от простого хука пораскинул мозгами, причем в прямом смысле этого слова. — Вот только ни фига ты не Чапай — он завещал быть впереди, на лихом коне, — закончил Каракал, кинув взгляд на обезглавленное тело пирата, и снова ушел «прыжком». На этот раз, на правый фланг.

Так он и скакал по склону холма, появляясь среди мадгарцев словно черт из табакерки. Те уже давно не лезли на вершину, поняв, что фронта и тыла в этой драке нет, как такового. Этот демонов воин появлялся там, где хотел, делал пару-тройку выпадов оружием или даже простым кулаком, который бил не хуже булавы, и снова исчезал. Казалось, что его ничто не берет, вот только сам Матвей понимал, что долго в таком темпе не продержится.

Несмотря на постоянное движение, ему тоже доставалось и он уже чувствовал, как по телу горячими струйками стекает в сапоги кровь. Регенерация уже просто не справлялась с теми, пусть и не критичными, но многочисленными ранами и порезами, которые все же успевали нанести мадгарцы. Движения стали усталыми и менее скоординированными. Были случаи, что с первого раза он просто не мог попасть по врагу.

В очередной раз уйдя «прыжком», Матвей понял, что выполнил перемещение в последний раз.

«Вроде и силы есть и дух еще на высоте, — не к месту подумал он, — а силы духа никакой».

Первое, что он увидел, когда появился на конечной точке перемещения — это раскрытый в ухмылке рот, полный гнилых зубов, а потом почувствовал, как левый бок пронзает боль. Его бессистемные прыжки все же смогли вычислить и при очередном встретили как полагается — сталью в тело. Не помогла и «броня», а может, она просто слетела.

— А-а-а-а! — вместе с криком боли выплеснулась волна «райву», да такая, что полтора десятка пиратов, все, что осталось от семидесяти, что начали штурмовать холм, стали в припадке безумства скатываться по его склону вниз. Им теперь не помог бы и самый лучший мозгоправ, если такие существовали — храбрые повелители морей навсегда превратились в хныкающих, ходящих под себя младенцев.

— Твари, — сплюнул Матвей кровавые слюни.

На ногах парень стоял, но шаг сделать боялся — не совсем уверен был, что сможет устоять и не растянуться на земле, скатившись вслед своим врагам. Его шатало как во время морской качки на палубе судна, даже тошнить стало, как последнего салагу.

— Достали-таки, суки, — наклонил он голову, рассматривая обломок сулицы, которой пират сделал ему в организме еще одну дырку. — Вы-то куда идете, дуры? — «Сфера» показала приближение трех девичьих фигурок. — И громила еще с ними…

Матвей все же не устоял и упал, но не ничком, а на одно колено.

— Хрен вам всем, — облокотился он рукой о землю. — Мы, каракалы, твари живучие. Кошки все-таки, а у них, говорят, девять жизней. Интересно, а сколько осталось у меня?

Боль он локализовал, но сил, чтобы подняться, все равно не было. Вот и оставалось только глумиться над собой.

— Видимо, пороть всякую хрень в критических ситуациях — это мой стиль, — хмыкнул парень, удивляясь своей болтливости.