Владимир Матвеев - Каракал

— Иргиз, мои с ними отношения, мягко говоря, были очень специфическими. Я изображал идиота, а они были такими старшими заботливыми сестрами рядом с братцем-дурачком. Поэтому ни о какой верности тут и речи быть не может. Просто считаю для себя: «а» — сейчас не время и не место; «бэ» — заниматься этим с подчиненным как-то неправильно и «вэ» — я почему-то все равно вспоминаю о Хэль и Але.

— Понятно, — девушка отстранилась от Каракала. От былой игривости не осталось и следа, она подвинула к себе одежду и стала не спеша одеваться. — Прости, командир, я слишком многое себе вообразила.

— Да ладно, — отмахнулся тот, настроение у Матвея тоже не блистало. — Если тебя это успокоит, то из всех этих пунктов первый был определяющим.

— То есть, — снова озорно сверкнула глазами суккуба, — изменить женам и заняться, как ты говоришь «этим» со своим подчиненным ты все же смог бы?

— Да, — почти не раздумывая, ответил тот. — После такой свадьбы, какая была у нас, и, учитывая, что близости у меня с ними так и не было, мои отношения с другими девушками изменой считать не буду. Как, впрочем, и их с противоположным полом. Но вот если мы с тобой займемся «этим»-то эффективность нашего отряда упадет — я буду думать не о том, как убить врага, а о том, как защитить тебя. А это не одно и то же. Мне вообще ситуация, когда воюют женщины, не нравится — они должны давать жизнь, а не отнимать ее.

— Придется привыкать, командир, — абсолютно серьезно ответила Иргиз. — В этом мире, как, впрочем, и в инферно меч держат все: и мужчины, и женщины. Просто мужчины сильнее физически, но мы берем другим…

— Коварством, например.

— И этим тоже, — согласилась суккуба, и в этот момент с воды стали раздаваться громкие выкрики.

Несмотря на то, что в Абидалии был в обиходе один общий язык, в разных ее уголках на нем говорили со своим диалектом. А обрастая еще и местечковыми фразеологизмами и оборотами речи, он становился вообще малопонятен тем, кто разговаривал на классическом общем. Правда, в данном конкретном случае, с трудом понимая, о чем кричат на джонках, Каракал и Бесовка знали причину этих криков — обнаружили отсутствие часового на последнем корабле.

Два часа гудел весь караван, словно цыганский табор, у которого из табуна конкуренты увели лучшего жеребца. Лодки сновали от корабля к кораблю. С джонок раздавались крики и даже звон клинков. Но вскоре все успокоилось, и головной корабль начал выбирать якорь.

— Готовься, Бесовка, — предупредил он девушку. — Если у нас все получится, защищать форт станет легче. Эх, жаль, языка не взяли.

— Без шума проблематично было бы.

— И то верно.

Джонки одна за другой поднимали якоря, опускали на воду весла и медленно выстраивались в кильватерный строй на середине фарватера. Еще раньше вверх по реке ушла небольшая шлюпка, чтобы делать промеры русла.

Но вот капитан головного корабля, видимо, посчитав, что расстояние между идущей с промерщиками глубин шлюпкой и остальным караваном стало оптимальным, махнул рукой. Гулко бухнул барабан, и весла сделали первый взмах. Затем еще удар и еще гребок. Корабельный караван, словно живая гусеница, медленно пополз по зеркальной поверхности пока еще спокойной реки. Но чем выше они будут подниматься, тем течение будет более бурным и бой барабана участится.

— Командир, видишь вон ту излучину? — подождав, когда корабли немного отойдут, Иргиз и Матвей приподнялись над рогозом. — Мысок порос растительностью довольно густо, так что есть, где спрятаться. В то же время корабли будут достаточно близко к берегу и я смогу уверенно взять под контроль рулевого последнего корабля.

— Тогда вперед, чего ждем? — кивнул парень, и они где ползком, где перебежками побежали к указанному суккубой месту.

Каракал, конечно, не ожидал шаманских плясок, но и не думал, что работа Иргиз со стороны будет выглядеть как… Да никак она не выглядела.

Выбранное место оказалось практически идеальным. Бесовка дождалась, пока взгляд рулевого, иногда рыскающий по берегу, а не устремленный исключительно вперед, будет направлен в их сторону и тут же показала пальцами «о’кей».

Секунд двадцать сжимающий рулевое весло мадгар, замерев, неотрывно смотрел в сторону выступающего мыса. Стоявший рядом с ним то ли капитан, то ли командир абордажников уже было забеспокоился, но тот вдруг снова ожил. На заданный ему корабельной шишкой вопрос отрицательно покачал головой, и все успокоились, будто и не было ничего. Стук барабанов, мерный взмах весел, и иногда свист бича надсмотрщика и последующий болезненный вскрик — вот и все, что раздавалось над рекой. Даже криков птиц и плеска рыбы не было слышно.