Владимир Матвеев - Каракал

— Попробовал бы только, — грозно насупил брови на лысой голове огр.

Впрочем, такие карты были теперь у всей троицы. Бойцы вначале упирались, мол, командир у нас ты и все такое, но Каракал лишь посмотрел на них прищурившись и сказал, что да, командир он, так что нечего выпендриваться — быстро оба прошли процедуру обретения личного счета.

По пять сотен Каракал авансом положил им на счета сразу. Еще одиннадцать — это с учетом проданных камней, осели на его «зернышке», именно так здесь называли то, что на Земле назвали бы банковской картой.

«Главное, когда спросят, есть ли «зернышко», не начать выворачивать карманы в поисках зерна, что в землю бросают» — сделал себе мысленную зарубку в памяти Матвей.

Ну и около двух тысяч разбросал по карманам всех троих — расплатиться «зернышком» можно было не везде, а вот наличность брали всегда и с большой охотой.

— В Контору, командир? — поинтересовался Рохос.

— Да. И надеюсь, в ней все сложится быстрее, чем в банке. Пока торговался, я изрядно проголо— дался.

Проблем в Конторе не возникло. Как и в банке, ее коридоры разумными, желающими срочно получить патент на какой-нибудь вид деятельности, забиты не были. Каракал с товарищами зашел в здание, постучался в первый попавшийся кабинет, не дожидаясь ответа, толкнул дверь и вошел внутрь.

За широким столом, покрытым зеленым вытертым сукном, сидел сержант. Не в смысле боец, у которого было сержантское звание. А в том, что едва он поднял глаза, всему отряду во главе с командиром захотелось вытянуться во фрунт и что-нибудь гаркнуть. Не важно, что заорать — важно, чтобы это было громко. Взрослый, но не пожилой беркат с пустым рукавом вместо левой руки, одним срезанным рогом и половиной опаленного лица просто прибивал к полу взглядом одного уцелевшего в какой-то мясорубке глаза, заставляя замирать по стойке смирно. То, что всю левую сторону тела ему не в кабацкой драке изуродовали, было ясно как белый день.

— Что застыл, воин? — голос у него тоже был сержантский и, как оказалось впоследствии, и повадки, и звание. — Никогда не видел последствий магического огня?

«Каракал, ау, соберись, твою мать, — мысленно зарычал на себя Матвей. — Ты как кролик сейчас перед удавом. В конце концов, ты бывший офицер, причем боевой. В кишках, намотанных на гусеницы танка, тоже было мало аппетитного».

Мысленный втык подействовал, и «сержантский гипноз» тут же рассеялся.

— Такого не видел, — абсолютно спокойно произнес парень. — Но и я насмотрелся, будь здоров.

Сержант медленно встал, вышел из-за стола — левая нога оказалась наполовину деревянной, и, окинув Каракала одним быстрым взглядом сверху вниз, словно сканер, выдал короткую справку:

— Офицер. Или лейт, или капитан, не выше. Правильного строя не знает — скорее всего, разведка. Клановых принадлежностей не вижу, в Егерском Ордене тоже не состоит, хоть и модификант. Аристократ с мертвой «искрой» из разорившегося или, скорее, уничтоженного вольного рода. Пришел за патентом командира наемного отряда. Думаю, самый маленький, на пять десятков бойцов. Я прав, офицер? — подмигнул он в конце монолога.

«Ох-ре-не-ть, — по слогам произнес Каракал, не снимая с себя маски спокойствия. — Нет, я, конечно, и сам знаю, что грамотный сержант и прапорщик — это иногда даже больше, чем офицер, но такое впервые вижу. Попадание в десятку, почти по всем пунктам. Строя не знаю, потому как служил не в строевой части, а в боевой. Путь я и пехотинец, но морской елы-палы, а два года назад вообще в пловца переквалифицировался. Какой нафиг из моряка строевик? Старлей — в лузу. Про модификации молчим — он еще глаз моих не видел. С «искрой» все понятно — маги-приамы «работают на другой горючке». Аристократ? Ёпрст, целый Лорд. Ну и концовка… Да тут не почти, а все пули легли в одну дырочку».

— Мы по адресу? — улыбнувшись, словно старому другу, которого не видел несколько лет, спросил Матвей.

— Верн Габрэ, — вдруг вытянулся беркат, несмотря на свои увечья. — Сержант наемного отряда «Ветры Абидалии», единственный, кто выжил из целой сотни.

Каракал смотрел на воина, и у него начинало щипать в глазах. Ни слезливые фильмы, ни ситуация, когда он в один миг потерял то, что имел на Земле и не приобрёл в своем родном мире, ни тем более причитающие инвалиды в подземных переходах с фальшивыми болячками, — никто не мог у него выдавить слезу. Но как же становилось тошно, когда он видел вот таких бойцов, которые, не преступив через себя, до конца отдав долг отряду, стране, клану, которым присягали, вдруг оказывались не нужными, выброшенными на обочину. Как там пели U.D.O: «…плакать не стыдно, солдат?»