Сергей Остапенко - Ритуал [litres]

Мы переглянулись.

– Ну что, слабо прихлопнуть предка? – странно ухмыляясь, спросил меня Саня.

– Человек все-таки. Давай, давай, перевязывай. И еще, нужно огонь развести, а то он закоченеет.

Дед, похоже, говорить уже не мог, поэтому молча страдал и не вмешивался.

– Слушайте, а ведь он же помер бог знает как давно! – задумалась Таня. – Его ж на Земле давным-давно похоронили! Это мертвец!

– М-да. Вот тебе и загробная жизнь, – отозвался Юдин.

– Мертвец, говоришь? Только крови с него, как с кабана. Вот так… осторожнее вынимай. Не жалей мазь, всю вываливай. Хорошо. И к тому же, если он и мертвый, то я-то живой. Мне муторно смотреть. Да, потуже перематывай.

Юдин возился с костром. Когда пламя стало лизать скудные дровишки, присоединился к нам.

– Что первично, что вторично не разберешь, – пробурчал он. – То ли жертва, то ли жрец.

– Вот тебе пример единства и борьбы противоположностей: жрец в роли жертвы! – выдала Таня.

Сегодня ее явно тянуло на философские парадоксы. На основании этого я сделал вывод, что она близка к истерике.

Мы перенесли жреца поближе к огню. Дыхание раненого стало поверхностным; окружающее, по всем признакам, он уже не воспринимал. Жаль старика. И ведь как глупо получилось. Стоило нам поговорить, и все были бы здоровы. Может быть.

– Ну, теперь хана мне. Да и всем нам, – сказал Юдин. – Полная.

Разговаривать с ним мне не хотелось. Пророк нашелся. Я нагло и надменно разглядывал его, стараясь спровоцировать покаяние или что-то близкое. Но он был далек от извинений. Тогда я вспомнил, в каком виде нахожусь, и поспешил одеться. Мокро, холодно, зато прилично. Танюшкино красноречие кончилось, и она молча грелась. «Я согласна, – вспомнилось мне. – Он поймет». Боюсь, что опоздай я, то не понял бы. Я плохой? Наверное. Интересно, как бы на его месте вел себя я? В смысле, с его девушкой?

– Что делать-то? – раскачиваясь и обхватив подбородок, Саня изображал из себя Чернышевского.

– Домой. А там видно будет, – просто сказала Таня.

– Дуля с маком! – показал кукиш Юдин. – Ни фига мы не успеем – это раз, через час тут будет взвод первобытного спецназа – это два. И, даже если мы вырвемся живыми, нас теперь и на Земле очень быстро достанут бесы. Впрочем, как и всех остальных.

– Какие бесы? – спросил я, недоумевая.

Саня пытливо посмотрел мне в глаза и быстро отвел взгляд. Казалось, он чего-то от меня ждал. Мне нечего было сказать; я сам жаждал объяснений.

– И все из-за тебя, блин, – зло бросил Саня, глядя на Таню исподлобья.

Мы разом возмутились:

– Да пошел ты!

Саня в гневе подскочил, хлопнул себя руками по бедрам и, брызгая слюной, ощерился на нас:

– Идиоты самовлюбленные! Эгоисты безмозглые! Вы всю Землю подставили, понимаете? Всю! Одна – дальтоничка, цветов, кроме двух, не различает: все ей разложи на плохо и хорошо. Другой – Отелло засушенный, носится со своей ревностью, как дитя с соплей на палочке! Вот когда ваших родителей демоны мочить будут, вы совсем по-другому запоете и меня еще добрым словом помянете!

– Ишь ты, голубиная душа! – не выдержал я. – Вали отсюда, борец за идею!

Он только отвернулся и обреченно махнул рукой. Ладно, набить ему морду я всегда успею. Я взял Таню за руку и поднялся.

– Нам нужно поговорить.

Она молча кивнула и послушно встала. Надо же, как шелковая! Вот что делают с людьми первобытные нравы.

Мы отошли в сторону, сели на траву у тех самых ив, что служили мне убежищем. Я приобнял ее. Запустил руку в пряди волос, прижал к своей щеке. Что там с миром, говорят, конец приходит? Какое мне дело! Мы с любимой снова оказались рядом, и больше для меня не существовало ничего важного. Танечка моя, как я переживал, как я соскучился! Как я рад тебя видеть!

Она пахла чем-то очень приятным, возбуждающим, нежным. Как ночная фиалка или акация, только еще лучше. Я заметил, что ее кожа покрыта ритуальными рисунками. В волосы вплетены лесные цветы, на шее монисто из янтаря и разноцветных кристаллов. Как в ночь на Ивана Купалу. Невеста Гандхарвы…

– Прости меня за все, – попросила она. – Во всем я виновата. Там, дома, я вела себя неправильно.

– Я тоже хорош.

– Ты на меня не обижаешься?

Как я мог на нее обижаться? После таких-то слов?

– Конечно нет. С чего ты взяла?

– Просто. Только не сердись на меня, ладно?

– Не буду.

– Знаешь, по-моему, Сашка прав.

И снова ножом по сердцу! В чем это он прав? Таня почувствовала, как я напрягся:

– Тише, Сереж! Послушай, он знает что-то важное, чего нам не говорит. С этим ритуалом. Наверное, он правда нужен. Нет-нет! Не думай, я не о том! Только все эти фразы про демонов меня очень пугают. А что, если правда, и они собираются напасть на Землю?