Сергей Шевелев - Серебряный крест [СИ]

Солнце уже начинало садиться, когда, наконец, поручик отступил назад и, отсалютовав палашом, предложил закончить урок.

Выжатый словно лимон Виктор угрюмо кивнул и молча побрел к колодцу. Сбросил ковбойку, вылил на себя ведро ледяной воды — вроде немного полегчало. Словно из-под земли появился Митьша, подавший гостю чистый кусок льняного полотна.

— Славненько размялись, славненько! — приговаривал, отфыркиваясь, словно морж, умывавшийся поодаль Лужин, в котором, казалось, не было ни крупицы усталости. — А ты, сударь, шпагой неплохо владеешь, ой неплохо! Я ж тебя специально проверить вздумал, устоишь, али нет… У нас так в полку далеко не всякий наперво сможет тяжбу такую снесть, а ты сдюжил. Злости, задору молодецкого, боевого, маловато, а так…

Он поклонился Селене, протянувшей ему полотенце, и начал докрасна растирать спину и грудь грубым полотном. Полозов набросил на плечи куртку и, присев на край колодца, стал за ним наблюдать.

Сложен их новый знакомый, надо было сразу признать, отменно. С мускулатурой такой разве в кинобоевиках играть главных героев, от женщин отбою не будет, это точно! Вот и Селена, не гляди, что из будущего, да и то с него глаз отвести не может. И шрамы на груди и на боку не наложенные умелым гримером, а самые настоящие, не иначе как в бою полученные…

— А ты, ваше благородие, вижу меченый, — сказал Полозов, показывая на изуродованный бок и звездообразные метки на правом плече и груди драгуна. — Кто постарался, если не секрет?

— Да какой тут секрет, — отмахнулся поручик. — Когда второй десяток лет в походах да битвах, где ж тут уберечься. Вот это, — провел он рукой по боку, — от багинета шведского, еще под Нарвой, а вот это, — показал он на грудь, — это недавно, при Калише, картечью зацепило.

— А с лицом, с лицом у вас что? — тихо спросила Селена, глядя на Лужина жалостливыми бабьими глазищами.

— Ах, это!.. — поручик скосил глаз в сторону, словно пытаясь разглядеть багровый рубец во всю щеку. — Молод был, неопытен… При Азове конфузия сия вышла, дюжину годков назад. Пошли душегубы-янычары султанские на вылазку супротив нашего редута, ну и пришлось отбиваться, покуда подмога не пришла. Вот один из этих собак мне метину своим ятаганом на всю жизнь и оставил.

— А вы?

— А что я… — усмехнулся поручик. — Я ему — басурману полбашки бердышом снес, мозги наружу. — Он посмотрел на испуганное личико собеседницы, неожиданно засмущался и добавил, натягивая на свои широкие плечи нижнюю рубаху: — Простите, сударыня, за язык мой солдатский. Негоже, конечно, молодой девице про смертоубийства такие говорить. И ты, сударь, прости, коли что не так…

— Да ладно, — отмахнулся Полозов, — мы тоже люди служивые, и не такое слышали, а дама наша историей увлекается, так что ей рассказы твои, я думаю, крайне интересно послушать. И вот еще что… что ты зарядил — «сударь», да «сударь»… Я, конечно, понимаю, по этикету положено, или как, но мы люди не гордые, да и не время, я полагаю, для обхождения. Может, будем, если не возражаешь, конечно, друг к другу попроще обращаться? Меня Виктором Ивановичем зовут, — Виктором, стало быть, а красавицу нашу — Селеной. Она, я думаю, возражать тоже не будет. Не будешь, солнышко? — повернулся он к девушке. Та прыснула в ладошку и быстро-быстро закивала головой, сдерживая смех. — Не будет. Тебя, вроде ты говорил, Егором кличут, а по батюшке как?

— Кузьмой батюшку звали… А супротив того, что ты сказал, я не возражаю. Человек я простой, без всяких там «фу-ты, нуты», а посему так и порешим…

Пришел хозяин, низко поклонился гостям и пригласил отужинать, чем Бог послал.

— Слушай, Егор Кузьмич, — шепнул на ухо Лужину Виктор, когда они подходили к лачуге смолокуров. — А что, хозяйки нет у них?

— Прибрал Господь хозяйку, Иваныч, — так же тихо молвил поручик и перекрестился. — Горячка с ней приключилась пару лет тому по зиме, да и померла в одночасье бедняжка. Хорошо хоть детей на ноги поставить успели. Дочку замуж выдали, на хуторе она жительствует, верстах в тридцати отсель, ну а сын младший Митьша — батяне помогает. Огонь парень, все на войну рвется, да отец не пускает. Вдвоем вот и обитают тут, в лесной глуши. Воевода смоленский у них смолу покупает, для нужд молодого флота российского.

— А что ж они сегодня не работают, праздник какой или выходной?

— Да какой праздник? — отмахнулся поручик. — Шведа окаянного привлечь боятся, вот и весь ответ… Ты заходи, заходи в дом то…