Алексей Резник - Гробы спасения

– А остальные гробы… мы, что – так их и оставим здесь? – растерянно спросила Скаредникова.

– Это уже проблемы Ефремова – он обязан обеспечить доставку их, как гуманитарную помощь, в помещение Клуба Ветеранов! – сухо объяснил старушке Николай Иванович.

Они быстро уехали на стареньком «ПАЗике», предварительно погрузив гроб с помощью штатных грузчиков Совета ветеранов из числа самих же, наиболее хорошо сохранившихся, ветеранов.

Примерно через пять минут после их отъезда, новая молния ударила прямо в штабель Чудо-Гробов, продолжавших беспомощно висеть на тросе лебедки портового крана, окончательно вышедшей из строя. Эффект прямого попадания молнии получился потрясающим – гробы моментально окутались сверкающим облаком зеленых искр, а затем вспыхнули ярко-голубым гудящим пламенем. Испуганная толпа хлынула прочь с пристани. В начавшейся давке оказалось сбитыми с ног несколько пьяных и просто хилых человек, в их числе оказался личный враг Ефремова «господин дотошный журналист» – ему растоптали очки и случайно сломали пару ребер.

Никуда не побежали только, продолжавший оставаться в состоянии тяжелейшего двигательного и мыслительно-логического ступора, мэр города Павел Васильевич Ефремов, преданная ему Софья Павловна и четверо членов съемочной группы Первого Канала, не захотевшими упустить случая отснять сенсационные кадры. К их числу, по квалифицированному мнению руководителя группы, несомненно, следовало отнести и безумные глаза, стоявшее дыбом каре густых волос на голове, мертвенно-бледную с явственным синеватым отливом кожу широкощекого лица Павла Васильевича Ефремова – нетипичный портрет современного российского руководителя среднего провинциального масштаба, мужественно переживавшего критические дни своего, если так можно выразиться, политического либидо. Ефремова снимали и крупным планом, и общим, где разрешающий фокус объектива «Бетакама» фиксировал мэра на фоне роскошных австралийских гробов, полыхавших неугасимым голубым пламенем.

– А вы – молодец! – неожиданно подошел и сказал Павлу Васильевичу в большое мясистое волосатое ухо руководитель съемочной группы Первого Канала.

– Что, простите?! – тревожно встрепенулся Ефремов, не способный пока что-либо ясно соображать.

– Я говорю, что вы – молодец! – повторил тележурналист и далее подоходчивей пояснил свои слова: – Необычные ситуации порождаются нестандартным стилем руководства! А я слышал про вас, что именно вы были инициатором всего этого мероприятия! – улыбающийся беспечный журналюга повел вокруг себя рукой. А вокруг повсюду в черноте ночного воздуха вспыхивали голубые зарницы, отражавшиеся на оконных стеклах здания речного вокзала, хозяйственных служб и в иллюминаторах пришвартованных к пирсам пассажирских теплоходов. Хлынул сильный ливень, никак не отразившийся на интенсивности горения штабеля Чудо-Гробов.

Зато холодный небесный душ отрезвляюще подействовал на мэра Ефремова – четко чеканя слова он дал короткий исчерпывающий ответ на навязчивые двусмысленные комплименты московского тележурналиста:

– Я искренне сожалею, что не сгорел вместе с этими гробами!…

Золотистый ароматный Чудо-Гроб с телом Павла Петровича Астахова утром следующего дня был выставлен в просторном фойе Клуба Ветеранов. Сноха и ее родственники ничуть не возражали против предложения приехавшего накануне поздно вечером к ним домой председателя городского Совета ветеранов Орлова забрать тело покойного в Клуб Ветеранов и все хлопоты, связанные с организацией похорон, взять на себя. Орлов во время беседы с родственниками Астахова старался придерживаться подчеркнуто официальной манеры общения, с трудом сдерживаясь, чтобы не показать неприязнь к этим людям. Деньги на похороны никто из них не предложил, похоронного костюма – тоже, а Орлов не стал спрашивать, чтобы лишний раз не унизить общую городскую ветеранскую гордость и без того, как считал Орлов, значительно пострадавшую аж на международном уровне в связи с этой «бля…ой гуманитарной помощью».

Обмыли тело Павла Петровича в бане частного дома, где одинокой классической вдовой проживала Екатерина Ивановна Скаредникова. Там же обрядили покойника в более или менее приличный костюм, оставшийся от мужа Скаредниковой, умершего двадцать лет назад в результате отравления грибами, и отвезли в клуб.

Было девять часов утра, когда Орлову сообщили о том, что вчера произошло на пристани после их отъезда. Удивительно, но известие о гибели сделавшихся вчера ему ненавистными гробов от небесного огня, нисколько не обрадовали председателя Совета ветеранов, а напротив – как-то болезненно поразили. Особенно неприятно Николаю Ивановичу оказалось услышать о том невероятном факте, что гробы горели до самого рассвета, то есть – не менее шести часов, несмотря на сильный продолжительный ливень и усилия вызванной, в конце-концов, пожарной машины, и, что самое плохое, по единодушному свидетельству находившихся там очевидцев – в них кто-то совершенно явственно громко и отчаянно стонал и плакал, как будто моля о спасении. Якобы находившийся там и слышавший эти ужасные стенания городской мэр Ефремов сделался совершенно седым, а двадцатилетняя девушка – ассистент оператора, входившая в состав съемочной группы Первого Канала упала в обморок. Не потерял присутствия духа на фоне разразившейся «гуманитарной» катастрофы, лишь насквозь прожженный профессиональным цинизмом руководитель этой самой группы, внешне фатоватый и развинченный, Сергей Топляков, во всеуслышание заявивший, что «своим репортажем он себе сколотит не меньше миллиона!».