Анатолий Курчаткин - Бабий дом

Сжав кулаки, так что побелели косточки на пальцах, Лида закричала – с неожиданной силой, сдавленным, стиснутым криком:

– Молчи! Молчи!..

За полуотворенной дверью бабушкиной комнаты раздался грохот.

На мгновение все замерли – и поняли: это бабушка пыталась взять судно сама.

– О боже, – сказала Нина Елизаровна, бросаясь туда. – Что она, в самом деле… ведь никого чужого в доме.

Аня подошла к лежащей на полу умывальной раковине и легонько пнула ее.

– Кто б нам ее установил все-таки…

Слышно было, как в соседней комнате Нина Елизаровна что-то говорит бабушке.

– Давайте спать ложиться, – так же, как и Аня, в пространство перед собой сказала Лида.

– А чай допивать? – спросила Аня.

– Ты еще хочешь чаю?

Вышла от бабушки Нина Елизаровна.

– Бабушка нарочно его уронила, – сказала она. – Чтобы мы прекратили.

– Есть предложение, мам, чай не допивать, ложиться, – сообщила ей Аня.

Нина Елизаровна согласилась:

– Давайте. – И повторила, теперь для одной Лиды: – Оно ей вообще не нужно было. Специально, чтобы мы прекратили!

Когда раскладушка уже была разложена на своем обычном месте, постели постелены, будильник заведен, чтобы прозвонить утром в свой час, и начали раздеваться, Лида попросила мать:

– Мама, ляжешь сегодня с бабушкой? Я бы хотела сегодня принять снотворное.

Но Нина Елизаровна, оказывается, тоже собиралась сегодня пить снотворное.

– Аня, может быть, ты? – посмотрела она на младшую дочь.

– Ой, да ну что вы ко мне! – с недовольством отозвалась Аня. – Вы же знаете!..

– Ладно, тогда все. Ложусь я, – коротко сказала Лида.

– Тогда я. Сколько все ты да ты… – Нина Елизаровна глядела на Аню испепеляющим взглядом, но та будто не замечала ничего.

– Лидка, а если ты здесь, – сказала она, – ляжешь на раскладушке, а? Мне так на ней надоело. А я на диване. Тебе же все равно.

– Пожалуйста. – Лида согласилась.

Они сходили с Ниной Елизаровной на кухню, выпили там каждая свою порцию снотворного, вернулись, и Лида, дождавшись, когда мать зайдет в бабушкину комнату, выключила свет.

Крутая ночная темень стояла за окном. Лишь уличные фонари далеко внизу разжижали ее туманными белесыми плешинами.

– Спокойной ночи, Ань, – сказала Лида.

– И тебе, – почти сонно уже отозвалась Аня.

Тишина настала в квартире. Дом с четырьмя обитающими в нем женщинами – юной девушкой, для которой жизнь была еще сплошной туманной неизвестностью, тридцатилетней ее сестрой, которая отчетливо различала свой путь и разве что неожиданный поворот сулил ей что-то совершенно неведомое, их матерью, не осознавшей еще, что все развилки на ее дороге кончились, что дорога уже привела ее к тому конечному пункту, к которому она стремилась, и старухой, изжившей свой век, выбредшей на обочину и поджидающей своего последнего часа – дом этот погружался в сон.

И вдруг со страшным грохотом полыхнуло, раздался дикий Анин крик; Лида, вскочив с раскладушки и дернув шнур выключателя, увидела, что Аня, держа почему-то в руках одеяло, стоит на диване и губы у нее трясутся.

Из бабушкиной комнаты, с насмерть перепуганными глазами, вылетела Нина Елизаровна.

– Что такое?! Что случилось?! – закричала она истошно.

– Я одеяло… – продолжая все так же стоять на диване, дрожащим голосом заговорила Аня, – оно сбилось в пододеяльнике… я подняла его ногой, чтобы встряхнуть… и тут это… я подумала, война… атомная бомба взорвалась…

Во время этой ее сбивчивой речи Лида глянула на ружье, по-необычному небрежно-косо висевшее на медвежьей голове, глянула туда, куда смотрели стволы, забралась к Ане на диван, сняла ружье и понюхала замок.

– А оно, оказывается, и в самом деле было заряжено. Ты ведь взводила курки? – посмотрела она на Аню.

– Я его только попугать хотела… я не думала! – в Анином голосе сейчас прозвучал уже не испуг, а ужас.

– Вот тебе и на, – проговорила Нина Елизаровна растерянно. Происшедшее объяснилось, страшного ничего не произошло, и сердце ее тут же встало на место.

Лида, по-прежнему держа ружье перед собою, вдруг начала смеяться.

– Заряжено… оказывается… оказывается… Нажала бы… и все, нет его… надо же!.. – говорила она сквозь странный этот свой смех и все смеялась, не могла остановиться, и на смех уже это не походило, скорее на рыдания.

Нина Елизаровна подошла к дивану, забрала у нее ружье и отдала его Ане, выпустившей наконец из рук одеяло.

– Перестань! – дотянулась Нина Елизаровна до Лидиных плеч и сильно встряхнула ее. – Перестань! Что ты мелешь?! – Она еще и еще раз тряхнула ее. – Как оно могло быть заряжено, с какой стати?