Владимир Кожевников - Забытый. Литва

Воины разошлись по десятку шагов друг от друга и замерли в ожидании приказа.

Бобер тихонько, как мышь, пискнул и скользнул в туман. Митя с монахом на четвереньках поползли за ним. Рядом с воеводой ползли двое его отроков, Мишка и Гаврюха.

Бобер продвинулся вперед метров на двадцать, приподнялся, выглянул из тумана и снова пискнул по-мышиному. Справа и слева ему отозвались. И тут только Митя увидел, что на голове у деда не шлем, а черт-те что, то ли куст, то ли птичье гнездо. Митя толкнул монаха в бок, указал на дедову «шапку».

— Не бойсь, князь, и мы не лыком шиты, — и протянул Мите такую же кошелку, сплетенную из тонких зеленых веточек. — Прямо на шлем...

«Когда ж он успел?!» — Митя надел.

Поползли дальше. Теперь дед высовывался все чаще. Наконец он остановился, пригляделся и пропищал трижды.

Митя осмелился выглянуть из тумана, лагерь был — вот он! Шагах в тридцати. Видно все было отлично: темные шатры, привязанные у длинных верей кони, горками сложенные сбруя и оружие, жидкие дымки догоревших костров. Только стражников нигде не было видно. Ни одного шевеления.

— Дед! Где же стража-то?

— Тсс! Высматривай у шатров. В такой час уже не ходится. Где-нибудь к стенке притулится и кемарит... Голову медленней поднимай, незаметно. Ищи цель и лук готовь, пока Станислав не шумнул.

— Ага... — Митя вытащил лук, дернул из колчана пучок стрел, рассыпал их перед собой и оглянулся на монаха. Тот все это уже сделал и теперь стоял на коленях, вытянув шею, как суслик, всматривался во вражеский лагерь.

Впереди дважды ухнул филин.

Митя вздрогнул. Внутри у него мелко завибрировало, как тогда, у Волчьего лога.

«Сейчас, сейчас начнется! Только не суетись, не дергайся... А что надо?.. Ах да, надо стрелу, надо цель выбрать...»

Митя наладил стрелу и выглянул из тумана. Вроде бы появился какой-то шумок, но неподвижно все было по-прежнему. Он высматривал так внимательно, что заслезились глаза, однако ничего не мог заметить. Вот у самого ближнего шатра как будто шевельнулось что-то... Или нет?.. Туман застил, не позволял ухватить...

«Дай-ка я туда первую стрелу...» — Митя прикинул, как, если там засел человек, надо прицелиться, и услышал шепот деда:

— Начинайте!

Митя прицелился. Лук заметно прыгал с рукой, по спине потекла горячая струйка.

«О! Ладно! Если и промажу, если даже и не туда... — кто заметит?»

Митя выстрелил и увидел вдруг, что все стрелы: и дедова, и его отроков, и монахова — полетели туда же, куда и его.

Невидимое «что-то» у шатра чуть шевельнулось без звука и замерло.

Митя наложил новую стрелу и опять оглянулся на монаха. Тот, не отрываясь глядя на лагерь, прошептал:

— Теперь жди. Сейчас дед подожжет шатер, они выскакивать начнут. Вот тогда и бей, вход держи под прицелом, вход!!

Митя понял и немного успокоился. Вход был наискось, почти не виден, целиться неудобно, и он забрал все Митино внимание.

Между тем дед с отроками запалили привязанную к стрелам паклю и начали легонько пулять эти стрелы сначала в ближний шатер, а потом дальше, дальше, докуда хватало выстрела. Довольно долго ничего не происходило. Митя успокоился совсем и даже начал злиться: «Что там эта пакля, сколько будет тлеть? Ничего от нее толку не дождешься...»

И вдруг ближайший шатер вспыхнул, как еловая ветка, пламя, выскочив в одном месте, как-то уж очень быстро, почти мгновенно, охватило его весь, послышался сдавленный гвалт, и из шатра начали выскакивать люди. И падать. Стрелы косили их, как сено.

Митя никак не мог спустить тетиву — впервые стрелять приходилось в живого человека! Ведь в живого!!

Но вот из шатра вывалилась целая куча тел. На некоторых горела одежда, и они стали кататься по земле, сбивая пламя, некоторые кинулись к коням, а несколько (Мите показалось — много) рухнули сразу у входа, помешав друг другу. Вот в эту шевелящуюся кучу Митя и выстрелил. И попал. Ему сразу стало легче. Он еще выстрелил туда же и почувствовал азарт, как на охоте. Следующую стрелу он послал в одного, отвязывающего коня, но промазал, стрела вонзилась коню в шею, тот взвился на дыбы, завизжал и, сбив с ног человека, кинулся прочь.

Митя хватал и пускал стрелу за стрелой, мазал, попадал, и так увлекся, что забыл обо всем на свете.

— Хватит! Схоронись, пригнись! — монаху пришлось дважды дернуть его за кольчугу, прежде чем он опомнился и огляделся.

Увиденное страшно поразило его. Шатров горело великое множество — весь лагерь (на самом деле — не больше тридцати). Гвалт стоял, как на птичьем дворе! Полуодетые люди бестолково метались туда-сюда, не видя противника, хватали, седлали и теряли лошадей, те, сорвавшись с привязи, пораженные, напуганные, довершали картину полнейшей паники.