Владимир Кожевников - Забытый. Литва

Кроме нее к Любе никто не обратился. Если кто из женщин и собирался в Москву, то надеялись на мужей, а такие, как Юли, Ботагоз или Айгуль подразумевались сами собой. Разве что Люба, тезка, верная наперстница со дня свадьбы, настроилась решительно и сказала княгине, пусть забирает мужа силой, коли он вдруг заартачится, и уж на самый худой конец — без мужа уедет, а княгиню не бросит. Но до такого, слава Богу, не дошло.

Для Дмитрия тоже прояснилось: из семейных захотели ехать лишь семнадцать человек, да и то таких, которых он сам, может, и не взял бы. Но уж тут отказаться не мог. А все надежды теперь возлагал на молодых, несемейных или только женившихся, бездетных. Те легче на подъем, им здесь терять меньше, впереди надежд больше.

Поезд Дмитрий поручил монаху. Тот заворчал:

— С поездом Ефим твой вполне бы справился.

— Нет. Там ведь не только барахло. Там жены, дети. Вдруг и подраться придется? Нет. Как пойдешь? Посуху или водой?

— Лучше водой, князь. Спокойней, безопасней. Сам говоришь: жены, дети... И дорога гладкая аж до Смоленска. А там можно подмогу вызвать, из Москвы. Да и близко уж там.

— Ну, как знаешь, тебе идти. Как твоя Ботагоз, так и не окрестил?

— А то ты не знаешь! Как же без тебя-то? Теперь уж до Москвы. Там в крестные отцы позову.

— До Москвы... Эх ты, святой отец, грешник окаянный!.. — Дмитрий смотрит на монаха так ласково, что тот смущается, — небось неохота в Москву-то, от полной чаши, от устроенного гнезда на все новое, все сызнова начинать...

— Ну, ты уж меня в лентяи-то не записывай! Вспомни, как с таких вот лет договаривались татар бить, — монах щурится, хочет спрятать блеск в глазах. — Хорошо тут, не скрою. Только все время на печи сидеть... сам посуди, разве ж я смогу? Ведь у нас с тобой нрав-то, в общем, одинаковый... Тебя-то ведь никто не гонит. А ты уходишь! Почему? От обид, что ли? Нет, чепуха это, тьфу! Дела настоящего хочешь! И правильно! Ну а я? Я-то чем хуже?! Не обижай! Да и как я без тебя? А тут теперь...

— Думаешь, без меня тут драк не будет?

— Как не быть! В наше время, да без драк... Будут. Только пустяки это все, мелочи... да и накостыляют, я думаю, Любарту без нас.

— Ну уж! Раньше не костыляли, а теперь...

— И раньше костыляли. А теперь и вовсе. Раньше у него Бобер был! А потом ты!

— Ох-ох!

— Не ох-ох, а слушай старших! Был! А теперь не будет.

— Ну, это лето я у него еще повоюю.

— Я с тобой!

— Ох-ох! Вояка! Теперь ты слушай старших. Ты мне княгиню, детей моих... и всех остальных прочих в Москву доставь в целости и сохранности, да обустрой все к моему приезду. Да добришко не растеряй! Особо сундук с камушками, а то пойдем с тобой на пару с голым задом по Москве. Знаешь, сколько нам там денег потребуется?! Так что гляди, держи ухо востро! А тут я без тебя управлюсь.

— Совсем от лихих дел отодвигаешь.

— Каких лихих?! Я ему самое важное поручаю, а он нос воротит!

— Да ладно... С собой-то кого брать? Охрану княжескую? Маловато. Или сотню какую из полка целиком? Потом вернутся...

— Так бы не хотелось. Во-первых, забери всех семейных, кто ехать согласился, им-то здесь оставаться никак нельзя.

— Да уж это... Еще укокошат кого летом, не дай Бог...

— Точно. Потом: потолкуй с молодыми, распиши им... Арбалетчиков бы побольше заманить! С полсотни наберешь — уже здорово. А самое главное — тут прямо беда! Тут придумать что-то — просто нож к горлу! — мастеров арбалетных надо с собой. Хоть пару! Хоть одного! Я проведал сторонкой — никто не собирается. Местные — литвины, куда им на чужбину! А Иржи с Рехеком дюже богато зажили, от добра добра не ищут. Но нам без своих мастеров там — зарез! Просто не знаю, как быть.

— Я знаю. Не бери в голову, князь. Одного, а то и двух, добуду.

— Хорошо бы! Считай это главной задачей.

Александр намеревался отправиться в Индию, но, видя, что из-за огромной добычи войско отяжелело и стало малоподвижным, однажды на рассвете велел нагрузить повозки и...

Плутарх. «Сравнительные жизнеописания»

Дмитрий проснулся от звука колокола и резко сел на кровати. Пожар! Люба вскочила:

— Что это?!

— Пожар, наверное.

— Господи! Какой уж год этой напасти в Бобровке не было! Спаси нас и сохрани!

— Пожа-а-ар! Пожа-а-ар! — заголосили на улице.

Дмитрий мигом напялил рубаху, порты, сапоги, подскочил к окну. Светило где-то слева, далеко.

— Поднимайся, Ань! Детей одевай, выводи к речке ближе. Потом уж барахло, если припрет, там сама сообразишь, — и он выскочил из спальни, скатился вниз, через горницу в сени, с крыльца на улицу. Остановился, огляделся. Ночь была ясная, холодная, тихая.