Владимир Кожевников - Забытый. Литва

Тут и собака зарыта! Перерос ты их и залетел высоко, а оказался в дерьме! Даже не вровень, а хуже. Так и всю жизнь проторчишь! А ведь каких дел можно бы наделать! Дай только Олгерд мне волю, пойми он, что я могу для Литвы сотворить! Поляки у меня вообще бы не пикнули. Орден... на Орден не надо! Только когда сами полезут — по зубам! А главное внимание на юг, на Орду. Постучать бы их еще годика три, как сейчас, разбежались бы по степи, ушли на восток, тогда и люди бы в степь потянулись: земли там какие богатющие — живи!

Только Олгерд на юг почти не смотрит. Все на восток, на восток... Думает, легче там. Там Русь. Татарами забитая, между собой в сварах... слабая. Слабая-то слабая, а что-то у него и с Русью ни черта не клеится: с Плесковом от разговора к драке, от драки опять к разговорам, с Новгородом тоже одни разговоры, Ржеву то взял, то обратно отдал, Смоленск вроде подчинил... упустил... Ну ладно, ну сомнешь ты Русь, Москву, так опять ведь на Орду налетишь! Почему он этого не хочет видеть? Какие у него расчеты? Не лучше ли с Москвой вместе на Орду?! Ведь Москва только удобного случая ждет, чтобы ножку татарам подставить! Какой дурак поверит, что она Орде верный улус, какой из себя корчит. Вот разделаться бы так с Ордой, а уж потом с Москвой разбираться...

А может, в Москву податься? Как Любаня намекает...

Боже всемогущий! Научи! Подскажи!

Там князь один. Остальные своим умом, своим горбом выбиваются — это по тебе как раз! А места там — сколько хочешь. Правда, к Орде ближе, и порядки чужие, непривычные... Но ведь не так, как за Киевом. А порядки отец хвалил. И людей, и порядки... Как он говорил?.. Глаза ясные, морды красные! Едят полным ртом — не кобенятся, говорят громко — не шепчутся, хохочут во всю глотку — не ухмыляются, пьют ведрами — под стол не падают, и главное: в деле только на себя надеются, помощи ни откуда не ждут и не просят!

Откуда ее ждать, если враги вокруг сплошь? Но если не ждут, то и к тебе не раскатятся, на кой ты им... Если вот только Великий князь сестру приветит... Только мал он, да теперь уж и не великий, великим кого-то постарше посадили...

А здесь останешься?.. Придется ловчить, братьев давить, по головам лезть. А если не лезть? Жить тихо, спокойно, позовут в поход — пойти, повоевать, не позовут — на печи посидеть.

Нет! Не смогу! Теперь уже не смогу. Да и семья... Жена — дочь Великого князя, а дети — нищие?! Нет!

Боже! Великий Боже! Помоги!

Дома Любаня кинулась с крыльца, обняла крепко, прижалась грудью, как он любил, посмотрела внимательно-внимательно и ничего не спросила. Заговорила о доме, о детях, о своих делах, по хозяйству, по мелочам. Дмитрий не вникал, но она и не пыталась привлечь внимание, а говорила и говорила, чтобы не пришлось говорить ему.

«Ах, умница моя! Все видит, все понимает. С одного взгляда... А ты все на Юли зенки воротишь, мерзавец!»

Была рядом и Юли. Та помалкивала. Только сверкала настороженно, выжидающе своими рысьими глазищами.

«Нет! Хоть и мерзавец, но не могу — хочу ее!» — и, выбрав момент, взглянул на Юли так откровенно, что та вспыхнула и в минуту, найдя какой-то повод, смылась.

— Любань, ты что ж не спрашиваешь, как съездил, что привез?

— Да зачем с порога, вспотычку? За столом уж все не спеша, по порядку обскажешь. А пока давай, умойся, да выслушай, у меня весть любопытная...

— Ну давай, поливай. — Дмитрий нагнулся над шайкой, зафыркал под струей, — что за весть такая?

— Из Москвы весть. Братику Дмитрию хан ярлык на Великое княжение дал.

— Что?!! — Дмитрий выпрямился так резко, что шарахнул головой в ковш, из которого Люба ему поливала, ковш вылетел у нее из рук, шлепнулся на пол, разбрызгивая воду...

— Ай, сумасшедший! — вскрикнула Люба. — Ты что?! Дмитрий схватил ковш, брызнул водой с пальцев ей в лицо, она опять вскрикнула, рассмеялась.

— Великое княжение! Ему ведь двенадцать всего!

— Не важно. Я тебя предупреждала, говорила! А ты не верил. Там светлых голов хватает: за него подумают, подскажут, научат. Важен принцип: Москва на Руси главной остается.

— Ну это я усвоил! Лей давай.

Люба поливает и как сказку рассказывает:

— На Москве бояре умные, а главное — митрополит Алексий. Он умней всех! Знаешь, как его слушают! Ну а Митя подрастет, научится, глядишь — какой еще князь выйдет, не хуже Олгерда. А нам пишут: коли вас в Литве не жалуют, так к нам приезжайте...

— Что?! — опять вскидывается Дмитрий, но на сей раз Люба успевает отдернуть ковш:

— Что, что! Бестолковку расшибешь! Зовут! Нам, говорят, храбрые воеводы нужны.