Дмитрий Москвичёв - Колесница Эос

Он будто остался один, во что сам не верил и потому мотал головой. Насупился как мальчишка, губы дрогнули. Снял платье и встряхнул – пыль столбом – чихнул, оделся снова. Поверх платья накинул ланью шкуру, взял в руки тирс, плющом увитый 79, стукнул о палубу в негодовании. Ну, знаешь, лучезарная, это ни в какие тридевятые дали! Ох, я тебе! "Мрак, разумеется, имеет обаянье," 80– подумал он и снял с бушприта Палладу; та, качнувшись, мигнула светом и вспыхнула еще ярче. Взмахнув рукавами, прыгнул за борт в самую гущу и – утонул по щиколотки. Дважды глубоко вздохнул и чихнул изо всех сил, согнувшись пополам. Под ногами, в воде, рассыпались звезды. Хмыкнул от собственной неловкости, вытянул вперед руку с фонарем и пошел на свет.

Всего несколько шагов в густых зарослях, как стал слышен ее звонкий смех. Подглядел, смущаясь: не смог удержаться. Она кружилась, танцуя, хрупкое тело изгибалось, иподиматы то исчезали в звездах, то с плеском появлялись вновь, юбка вздулась – белоснежные бедра оголились. Сквозь смех звучало что-то прошлостолетнее, теплое и неизбежное. Над головой возмущенно вились огни: то ли светлячки, то ли звезды, то ли его наваждение, то ли. Он попытался повторить. Неуклюже взмахнул рукой. Паллада вспыхнула ярче. Взмахнул другой – из рукава тотчас посыпались кубки, мечи, медноострые стрелы, вывалился, звеня алфавитным порядком, ремингтон с уже заправленным листом, карта неизвестной ему местности и пара жетонов на метро в один конец. Он почти чертыхнулся, но прикрыл рот рукой. Едва не заметила. Пусть танцует. Из распахнувшегося на груди платья высунулась полярная сова, округлила глаза – то ли от удовольствия, и вспорхнула на ближайшее дерево. "Тссс!" – показал он ей пальцем, та согласно кивнула. Он шевелил губами вслед за движениями танцующей, словно учился говорить. Выходило нескладно и не больше трех слогов, но язык ему нравился.

Она будто не замечала шума поблизости. Но любопытство взяло верх и – перепрыгивая через отражения, подкралась. Теперь уже она прижала ко рту ладонь, сдерживая смех, но глаза все же выдавали. Он топтался в воде, неловко переступая с ноги на ногу, пытаясь выпрямиться, и разводил руками, словно ощупывал стены ящика, из которого нужно выбраться. Не выдержала. Всплеснула руками, подбежала и кинулась на плечи. Он кружился. И кружил ее. И оба смеялись. Сова одобрительно взмахивала крыльями. До поры заблудшая тень его теперь сидела рядом и, наблюдая за танцем, хлопала в ладоши, отложив исписанный блокнот. Двое танцевали: осторожно, пытаясь не задеть звезды, покоящиеся на воде; тени кружились рядом, обнявшись; слетевшиеся совы взмахивали белыми крыльями и жмурились; Паллада, пристроившись на ветке, освещала.

Но начавшийся проливной дождь заставил всю ватагу искать укрытие. Она, усевшись на его плечи, с гиканьем и улюлюканьем, понеслась сквозь темноту по бесконечному полю, держа фонарь в руке будто оружие. Он держал ее за ноги и больше ни о чем не мог думать.

"Здесь, должно быть, эпилог," – решил он, подбираясь к шестисотлетнему дубу, углядев в необхватном стволе огромное дупло. Добрался. Она встала на его плечи, раскачиваясь и смеясь: весь дуб в вензелях! 81– "дэ плюс вэ равно". Взбирайся по вензелям! Не удержался поднял голову и посмотрел. В горле пересохло, на нос капнуло. Облизнулся. "Все будто на своих местах. Бредовое положение вещей, – подумал он, – надо бредово на это взглянуть". 82И полез вслед за ней.

Она дрожала, промокшая насквозь. Огненные волосы потемнели от воды, ручейки вольно текли по ее телу, сверкали на белоснежной коже. Он повесил фонарь над головой, уподобив Луне. Едва коснулся ее лица, чтобы прикрыть веки – не смотри! – снял с себя платье и использовал его вместо полотенца: старательно растирая ее насухо, хмурил брови от важности дела. Она все-таки подсмотрела одним глазком, так чтобы он не заметил. Он заметил. После отстранился и встал в позу, оценивая работу. Хорошо, лучезарная. Довольно цокнул и одел полотенце.

Достал из кармана початую бутылку красного и хлеб, оказавшийся черствым. Славный же пир мы начнем! Есть и хлеб, и вино, многоумной беседой можем развлечь… она цыкнула и нырнула под платье – так теплее. Они согревались вином, отправляли кусочки черствого хлеба друг другу в рот и наблюдали: там, внизу, копошились тени, устраивали языческие пляски, водили хороводы вокруг усталого путника, несущего весла на далекую гору. Оттуда им будет новый путь проложен, и весла, погрузив в пучину, он челн свой крепкий к новым берегам отправит 83. Она печально покачивала головой в знак того, что выйдет одно скоморошество с блинами и музыкой 84. Он прижимал ее крепче.