Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

Ирабиль вскрикнула, когда Эрлот нагнулся, заставляя ее отклониться назад. Его лицо оказалось так близко, что казалось, сейчас он ее поцелует.

— Я не убивал твоего отца, принцесса. Он сам себя убил. Верь мне или нет, дело твое. Только я видел его глаза перед смертью. Тебя в них не было. Только она, только королева, все эти годы. Помнишь, как ты убегала из дома, остригала волосы, пытаясь понять, любит ли он тебя? Так вот тебе ответ: нет. И никогда не любил. Эмарис шагнул на Ту Сторону, сбросив тебя с плеч, как надоевший груз.

Внезапно потеряв опору, И взмахнула руками, упала на спину, тело пронзила боль, но боль от услышанных слов не шла ни в какое сравнение с этой. «Он лжет!» — первая мысль. Вслед за ней пришла вторая: «А зачем? Будто он боится тебя? Или чего-то добивается?»

Сквозь пелену слез Ирабиль увидела причину своего падения: Роткир напал с мечом на Эрлота сзади. Меч упал в трех шагах от принцессы. Одной рукой Эрлот схватил Роткира за горло и приподнял.

— Занятный мальчик, такой отважный. Твой, Ливирро?

Ирабиль рывком повернула голову и увидела графа. В фиолетовом своем плаще он стоял на шаг впереди толпы. Осунувшееся бледное лицо, горящие красным глаза.

— Не нужно, Эрлот, — послышался его тихий голос. — Хватит.

— Хватит? — вскричал Эрлот. — Шутишь? Да я так не веселился с тех пор, как мы с Кастилосом чинили суд в той деревеньке. Эй, Кас, помнишь золотые денечки? Хотя, конечно, тогда и вполовину не так здорово было, как сейчас.

— Оставь его, он тебя не потревожит, — еще тише сказал Ливирро.

— Знаешь, если я его не оставлю, он тоже меня не потревожит.

Эрлот вздохнул, будто ему вдруг надоело все происходящее. Словно хмель отступил, и сквозь пелену сиюминутного веселья он увидел тысячелетия своей черной, как безлунная ночь, жизни. Роткир упал к ногам графа, хрипя и растирая горло.

— Скройся, — велел Ливирро, бросив лишь беглый взгляд на него. — В другой раз думай, на кого прыгаешь.

Подняв взгляд на Эрлота, граф слегка поклонился:

— Приношу извинения за неподобающее поведение моего… помощника. Мы можем пройти ко мне во дворец и обсудить…

— Мне нечего с тобой обсуждать, Ливирро, — отрезал Эрлот. — Тебя больше не существует, и этот путь ты выбрал сам. Через три дня город падет. Мне известны все твои пути отхода. Да, все десять. — На этих словах Ливирро содрогнулся. — Прямо сейчас горят запасы еды. Мертвы твои часовые. А все шансы — все до единого — закончились. Я здесь не ради тебя, граф. Я пришел ради Кастилоса, но с ним мы уже побеседовали. Осталась лишь одна нерешенная проблема.

Эрлот повернулся к принцессе и рассмеялся. Держа в правой руке окровавленное лезвие, перед ним стоял Кастилос.

— Я вижу ее перепуганную мордашку через дыру у тебя в груди, — сказал Эрлот. — Есть в этом нечто символичное. С чего такая преданность, Кастилос? Готов умереть за девчонку, которая оказалась настолько глупа, что потеряла дар?

Он засмеялся еще громче, на глазах выступили слезы.

— Дети! — вскричал Эрлот. — Какие же вы все дети! Каждый почему-то считает, что в двенадцать или тридцать лет может рассуждать так же, как тот, кто потерял счет столетиям. Принцесса Ирабиль, я всю тебя прочел в твоих изумрудных глазах. Так рваться к Алой Реке — зачем? Тебе ли не знать, что Река тысячекратно усиливает страсть, с которой ты к ней приходишь! А ты? Так сильно хотела стать человеком ради того ничтожества, в которое влюбилась! Такова жизнь, малышка. Слабый подчиняется сильному сам, его не нужно принуждать. И ты подчинилась ему. Мальчишке, которого я теперь действительно хочу повидать. Надеюсь, он зайдет ко мне в гости со своей женой. — Эрлот выдержал паузу, после чего усмехнулся, показав клыки: — С Айри?

— Нет! — завизжала принцесса и вскочила на ноги, готовая тут же броситься в бой.

— Роткир! — Крик графа.

Но Роткир не обернулся. Подхватив свой меч, он встал рядом с Кастилосом. Эрлот не взглянул на него.

— А что же с тобой, Кастилос? — продолжал он. — Где твоя страсть? Где твоя любовь к людям, ради которой ты принял дар и добрался до Реки? Ты полагаешь, что сохранил ее? Думаешь, сражаешься за идеалы Освика?

Эрлот снова согнулся от приступа смеха. Теперь белки его глаз залило чернотой, сердце не бьется, но он не может удержать смех. Смех, такой же черный, как его глаза, как его душа, как берега Алой Реки.

— Ради чего, ради какой страсти ты шел в свое паломничество вторично? — воскликнул Эрлот. — Насколько же ты глуп, если до сих пор не понял, в какую западню себя усадил?