Василий Криптонов - Потерявшие судьбу

«Пьяные подрались, светильник упал», «Да это парень с нашей улицы, хозяину должен был, вот и запалил», «Не, там уснул один умник с папироской, вот и занялось», — несется со всех сторон. Сквозь гул голосов и треск горящих досок И слышит, как касаются земли ноги Роткира. Свистит сталь, и на запястье повисает мерзкая тяжесть. Опустив глаза, И первым делом воспринимает визг Ринтера, а потом уже видит его руку. Падает, будто огромный черный лепесток, рукав плаща, и остается голая рука, вцепившаяся в запястье принцессы.

— Дай-ка, — шепчет Роткир. Не без усилия разжимает мертвую хватку и швыряет руку в барона. — Глянь, не твое?

Запоздало кто-то вопит. Народ шарахается. Голова кучера поворачивается к троице, что теперь в центре внимания. Израненный, опаленный парень с коротким мечом прикрывает рыжеволосую красавицу, что не сводит глаз с пылающей гостиницы. В пяти шагах — вампир, скрипя зубами, прижимает на место отсеченную руку.

Треск ломающихся досок, сноп искр, огонь, взметнувшийся до небес. Под копыта ошалевшей кобыле вылетает человек. Никто еще не успел понять ничего, только заржала и метнулась в сторону лошадь. А в следующий миг воздух расколол крик:

— Кас! — Принцесса рванулась к нему, но Роткир удержал ее за руку, как секундой раньше — Ринтер.

Кастилос поднял голову. Лишь только И встретила его взгляд, который столько раз утешал и успокаивал, сердце замерло. Не как у вампира, а как у насмерть перепуганной птички.

— Пошла вон отсюда! — закричал Кастилос. Что же это, в его взгляде? Страх? За нее? Нет, не только. Страх смерти? Или чего-то худшего? Против всех своих желаний, борясь с ужасом, с тьмою, обступившей душу, И повернулась к гостинице.

Твердой стремительной походкой из огненного ада вышел тот, кого она ненавидела и боялась всю жизнь. Лорд Эрлот. Король Эрлот. Эрлот — убийца короля. Ни закричать, ни броситься — тело будто стало деревянным. Даже решимость умереть куда-то подевалась перед лицом самой Смерти.

— Повелитель! — проскулил Ринтер. — Повелитель явился!

Эрлот поставил ногу на спину Кастилоса. Наклонившись, что-то сказал. Руки принцессы сами собой взметнулись к лицу, чтобы подавить крик, когда Эрлот легким движением, будто игрушку, поднял Кастилоса и бросил обратно, в горящий дом. Снова затрещали доски, на этот раз — куда громче. Провалилась крыша, рухнули стены.

— Нет, — прошептала Ирабиль. — Пожалуйста, не надо. Не так.

— Кастилос Вэссэлот! — смеясь, провозгласил Эрлот. — Хватит притворяться мертвым, это дурная привычка, от нее трудно отвыкнуть. Выходи, люди жаждут зрелища! Их все больше и больше.

Принцесса огляделась. Почему-то в этот момент она инстинктивно потянулась к Ливирро. Он ведь граф, хозяин этого города. Неужели не может просто прийти и… И что? Усмирить Эрлота?..

— Твою-то ж мать, — пробормотал Роткир. Эта его фраза напомнила принцессе, что с тех пор как она появилась здесь, прошло секунд десять, не больше. Отрубленная рука, Кастилос, Эрлот…

Она выглядывала из-за спины Роткира, поднимаясь на цыпочки. Народ все прибывал. Те, кто не видел кровавой сцены с Ринтером, окружили троицу и взволнованно переговаривались. Смысл разговоров ускользал от принцессы.

Разметав горящие доски, из пожарища выскочил Кастилос. Ирабиль перевела дух: живой. В руке сверкает меч. Не тот, огромный, но все же меч. Эрлот же безоружен.

Кастилос стремительным броском оказался между Эрлотом и принцессой. На нее он даже не взглянул. Он хотел, чтобы она убежала. Оглянувшись, принцесса поняла, что ничего не выйдет. Плотная толпа напирала. Наконец, удалось разобрать слова:

— Вампиры бьются! — восторженно прошептал кто-то.

— А слезы наши льются, — был угрюмый ответ.

Смех Эрлота раскатился над головами зрителей.

— Что, Кастилос, решил стоять до конца?

— Нет. — Голос Кастилоса дрожал, и, как ни была напугана, Ирабиль уловила в нем фальшь. Притворство, которого не мог не заметить каждый. Неумелое, глупое, бесполезное. — Я вижу, ты сильнее. Прошу, оставь.

В наступившей тишине принцесса услышала лихорадочный стук собственного сердца. Перед глазами сгустилась тьма. Губы приоткрылись, крик рвался наружу, но что-то мешало ему, заставляло сидеть в груди, разрывая ее на части мучительной болью.

— Вот как? Просишь, значит? — задумчиво произнес Эрлот. — А как насчет умолять? Встань на колени, Кастилос, и моли меня о пощаде.

Она закрыла глаза. Тихий ропот толпы заменил зрение: Кастилос опустился на колени. Снова тишина. Голос Эрлота: