Генрих Ланда - Сборник

"Вот я из Аукштайтии, так и называюсь – "аукштайте", родители и сейчас живут в Зарасае; я так хотела сюда приехать, а сына не на кого было оставить, так я позвонила матери и попросила приехать побыть с сыном." Потом она начала вспоминать, как называется украинский народный танец, и я подсказал – гопак, и она начала напевать гопак из "Запорожца за Дунаем", а я пробовал тоже, но возможности были разительно неравны, её голос был даже как-то неуместен на тёмной улице, как сверкнувшее из-под верхней одежды бальное платье…

– Дангуоле, я хотел спросить, ваше имя по-литовски что-нибудь означает?

– Да, оно означает… ну… такая, как небо.

Следующий день холодный и солнечный, день отъезда. По улице вдоль сквера у Адмиралтейства идёт колонна курсантов с лозунгами и транспарантами – на Дворцовой площади репетируют праздничную демонстрацию. Верхушки деревьев в парке выглядят по-весеннему на фоне голубого неба. Иду через парк к Эрмитажу, где мы договорились встретиться, но слышу сзади быстрые шаги.

– Здравствуйте! А я вас увидела и догнала. Хотите вафли?

Я смотрю на неё, на протянутый пакетик с начатыми вафлями. Я впервые вижу её при дневном свете. Ну да, конечно же, теперь я догадался! "…Сольвейг! Ты прибежала ко мне, улыбнулась пришедней весне! Жил я в бедной и тёмной избушке моей много дней, меж камней, без огней. Но весёлый зелёный твой глаз мне блеснул – я топор широко размахнул!…" В заполненных залах мы ходим то вместе, то порознь, но в поле зрения всё время её белая блузка и золотистые волосы. Я объясняю ей, что Эрмитаж нельзя смотреть весь целиком, по порядку, всегда не хватит сил и времени на то чудесное, что откладывается "на потом". И мы идём смотреть огромные, благородно-тусклые гобелены, в зал камей и гемм, к навечно живым римским скульптурным портретам, в галерею двенадцатого года. Я привожу её туда, где как бы между прочим, скромно вписываясь в интерьер отдельного зала, висят картины Юбера Робера.

– Обратите внимание, это очень интересный художник, в его картинах своя философская мысль. Он изображает заросшие весёлой зеленью развалины прошлого могущества, обратившегося в прах; а возле них течёт незамысловатая и вечно прекрасная жизнь: прачки полощут бельё, погонщики ведут мулов, кто-то флиртует…

Между прочим, много картин Робера в Архангельском, в усадьбе Юсуповых. Может быть, в то время такая тема просто была модной, но я думаю, он это делал талантливее других…

Бесконечной вереницей идут залы. Дангуоле уже отыскивает стулья, уверяя, что сидя удобнее рассматривать картины. Иногда она, в рассеянности, обращается ко мне по-литовски. Она отказывается от буфета, хотя питалась сегодня только вафлями. Когда останавливаемся передохнуть у перил парадной лестницы, предлагает:

"Хотите конфекта?" – но тут же, разворачивая бумажку, опасается, что на неё рассердится "надзирательница". Потом мы всё-таки проходим по переполненным залам общепризнанных шедевров.

– Дангуоле, вы знаете, в чём тут дело с отречением Петра?

– Нет, не знаю.

– Но ведь вы же католичка, вы должны знать Евангелие. А вы в костёл ходите?

– Что значит – хожу? Конечно, хожу, раз он открыт, почему нет? Расскажите, пожалуйста, про эту картину.

– Ну, накануне ареста Иисус Христос собрал, значит, своих учеников и сказал, что, мол, один из них предаст его, а остальные отрекутся. Они, конечно, ужаснулись, кроме Иуды, который уже собирался его предать, а самый старший и главный, апостол Пётр, начал его уверять, что уж он-то точно не отречётся, не предаст его ни в коем случае. Тогда Иисус сказал ему: не успеет петел прокричать три раза – "петел" означает петух, это в Евангелии для торжественности применяется такое старинное слово, – так вот, не успеет он прокричать три раза, как ты трижды предашь меня… Ну, значит, потом пришла римская стража, Иуда поцеловал Христа для опознания, его взяли, апостолы сразу от страха разбежались, а потом, в ту же ночь, к Петру подошли, и кто-то его узнал и сказал: "Он тоже был с Иисусом", и ему грозил арест, и он перепугался и сказал: "Нет, я с ним не был, и даже знать его не знаю…" И тут же вдали прокричал петух, и потом ещё дважды в течение ночи Пётр попадал в подобную ситуацию, и каждый раз после этого кричал петух, и тут Пётр вспомнил предсказание своего учителя. Вот на картине и показан момент отречения, психологически достаточно сложный, эта тема привлекала многих художников… Да, это "до того" кажется, что хватит мужества, а потом, когда вплотную в лицо заглянет смерть… Но он не избежал всё же своей страшной участи, его тоже распяли, да ещё и вниз головой, и это тоже стало лакомой темой для стервятников-художников. Вот такое его постигло возмездие.